Вся Урсула Ле Гуин в одном томе

Конечно, мне повезло: я покупаю яйца без токсинов у местных фермеров, которые не держат свою птицу в очагах заразы и не кормят ее падалью. Эти яйца коричневые, с прочной скорлупой и оранжевым желтком, а вовсе не хрупкие и бледные, какие несут куры, чья жизнь проходит в грязи и страданиях. Законодательная ассамблея Орегона, наконец, решила запретить птицефабрики с батарейной системой содержания кур[328], ура! — но запрет вступит в силу в 2024 году, и это уже не так радостно. Лоббисты, которые правят нашей жизнью, добились-таки того, чтобы мучения, грязь и болезни существовали еще тринадцать лет. Я не доживу и не увижу, как птицы получат свободу.

Нотр-Дам для голодных

^{Октябрь 2011 года}

На этой неделе я посетила огромный собор. Он стоит в районе, где смешались промышленные, деловые и жилые здания, рядом с аэропортом Портленда. Странное место для собора. Но у него обширная паства, и внутри полно народу не только по воскресеньям, но и в каждый день недели.

А еще он велик. Площадь парижского Нотр-Дама — около шестидесяти семи тысяч квадратных футов. Площадь этого собора почти вдвое больше, сто восемь квадратных футов, он целиком занимает два квартала (а относящиеся к нему постройки за рекой занимают еще девяносто четыре тысячи квадратных футов).

Да, Нотр-Дам со всеми его башнями намного выше, он выстроен из камня, покрыт резными изображениями святых и горгулий, очаровательно древен и прекрасен. Этот же собор выглядит не слишком впечатляюще и издалека, и вблизи, отчасти потому, что вокруг него стоят другие здания и его трудно разглядеть целиком, отчасти потому, что построили его отнюдь не в древности и не для того, чтобы воплощать благоговение перед Богом, а совсем недавно, по особой материальной надобности. Однако я не преуменьшала бы очень большого элемента духовности в его постройке.

Снаружи он выглядит как громадный склад, но не вызывает того удивительно мрачного впечатления, которое производят глухие стены крупных цитаделей потребительства вроде Walmart[329] и прочих. Когда входишь внутрь, становится понятно, что это собор. Миновав высокий просторный вестибюль, поднимаешься на первый этаж, пол которого вымощен каменной плиткой, а стены тут и там украшены маленькими бронзовыми элементами декора. Здесь начинается зона офисов и исповедален. Большинство церквей прячут свои административные помещения, но эта выставляет их напоказ. Стены здесь отделаны светлым деревом, все комнаты просторны и красивы. Подобно высокому нефу Нотр-Дама, поразительно высокий потолок из укрепленного сталью дерева возносится над маленькими делами маленьких людей, копошащихся где-то внизу. В старых соборах это огромное пространство вверху обычно заполнено таинственными тенями. Но здесь под сводом полно света.

Пока я не вошла внутрь, в сам собор, я не понимала, зачем нужна такая высокая крыша. Но затем огромные, как и положено в священном месте, двери открылись — и у меня перехватило дыхание. Я молча остановилась. Я вспомнила, что означает слово «благоговеть».

Внутренность необъятного здания видна сквозь эту дверь — вернее, была бы видна, если бы весь этаж не загромождали уходящие ввысь штабеля и пирамиды ящиков, коробок, контейнеров, выставленных в великанском суровом порядке, с широкими проходами между ними. Только в этих проходах можно на большом удалении разглядеть стены. Перегородок здесь нет. Бескрайние консольные потолки раскинулись надо всем этим. Воздух прохладен, свеж и чист, с легчайшим запахом сада и свежих овощей. По проходам взад и вперед деловито катятся погрузчики, вильчатые подъемники и прочая техника, кажущаяся крохотной среди высоких штабелей и пирамид: здешние работники постоянно что-то перемещают, ввозят и вывозят.

Да, в действительности это не собор. Я просто использовала красивую метафору. Скорее всего, место, куда я пришла, — обыкновенный супермаркет.

Но что это за супермаркет, где ничего не продают? Ни единый товар из размещенных на бесконечных акрах не продается и не будет продаваться.

На самом деле это банк. Но вовсе не такой банк, где все крутится вокруг денег.

Здесь деньги не имеют значения.

Это благотворительная организация Oregon Food Bank[330]. В каждом ящике в гигантских штабелях, разделенных проходами, в каждой коробке, коробочке, консервной банке и бутылке — еда. И каждый фунт, каждая унция этой еды будут отданы жителям Орегона, у которых нет денег, чтобы купить самые необходимые для жизни вещи.

Так что это все-таки собор. Собор голода.

Или лучше будет сказать: собор щедрости? Собор сочувствия, общего дела, милосердия? На самом деле это все одно и то же.

Есть люди, которым нужна помощь.

Есть люди, которые отрицают это, говоря: мол, Бог помогает тем, кто помогает себе, а бедные и безработные — просто лентяи и бездельники, которые привыкли, что правительство с ними нянчится.

Есть люди, не отрицающие наличие бедности, но не желающие знать о ней ничего, ведь все это так ужасно и ничего нельзя сделать.

И, наконец, есть люди, которые помогают.