Вся ваша ненависть

– Значит, ты Крис? – спрашивает Кения. Она видела фотки у меня в инстаграме.

– Ага. А ты Кения? – Крис тоже видел фотки у меня в инстаграме.

– Единственная и неповторимая. – Кения переводит на меня взгляд и одними губами произносит: «Симпотный!» – будто я не в курсе.

Кения с Майей смотрят друг на друга. Последний раз они пересекались почти год назад, на мое шестнадцатилетие, да и то пересекались – громко сказано. Хейли с Майей сидели за одним столиком, Кения, Халиль и Сэвен – за другим. Они и словом не обмолвились.

– Майя, да? – начинает Кения.

Майя кивает.

– Единственная и неповторимая.

Кения улыбается.

– Клевые у тебя кроссы.

– Спасибо, – отвечает Майя и сама окидывает их взглядом. Найки Air Max 95. – Вообще-то они беговые, но я ни разу в них не бегала.

– Я в своих тоже не бегаю, – усмехается Кения. – Единственный, кто реально в них бегает, – это мой брат.

Майя смеется.

Окей, пока все хорошо. Волноваться не о чем…

И тут Кения произносит:

– А блондинка ваша куда делась?

Крис усмехается. У Майи округляются глаза.

– Кения, ее не… Ее не так зовут, – говорю я.

– Но вы же поняли, о ком я.

– Ага! – кивает Майя. – Наверное, зализывает раны, после того как Старр надрала ей задницу.

– Че? – не догоняет Кения. – Старр, ты мне об этом не рассказывала!

– Ну, типа, это было недели две назад, – бормочу я. – Не о чем даже говорить. Просто ударила ее, и все.

– Просто ударила? – повторяет Майя. – Да ты ей как Мейвезер наваляла.

Крис и Деванте смеются.

– Погодите, погодите, – хмурится Кения. – А что случилось?

В общем, я ей все рассказываю, не думая о том, что говорю и как, – просто рассказываю. Майя вставляет кое-какие замечания, так что на словах все звучит гораздо жестче, чем было на самом деле, но Кения явно наслаждается услышанным. Когда мы в подробностях описываем, как Сэвен поколотил Реми, она сияет:

– С моим братом шутки плохи.

Как будто он только ее брат. Ну да пофиг.

Майя рассказывает ей даже про кота и День благодарения.

– Вот я и говорю Старр, что мы, меньшинства, должны держаться вместе, – добавляет она.

– Сто проц, – кивает Кения. – Белые вот испокон веков держатся друг друга.

– Кхм… – Крис краснеет. – Неловко.

– Переживешь, мой сладкий, – говорю я.

Майя с Кенией ржут. Оба моих мира столкнулись. И, на удивление, все хорошо.

Песня сменяется на “Wobble”[111]. Подбегает мама и тянет меня за руку.

– Идем танцевать, Чав.

– Мамуль, не надо! – Я не успеваю схватиться за лежак.

– А ну-ка тихо. Пойдем. И вы все тоже! – кричит она моим друзьям.

Все выстраиваются на лужайке, которая становится нашим импровизированным танцполом. Мама тащит меня вперед.

– Покажи ребятам класс, малыш! Покажи им класс!

Но я специально не двигаюсь. Диктатор, не диктатор, а танцевать она меня не заставит. Кения с Майей подстрекают ее, пока она подстрекает меня. Никогда не думала, что они против меня объединятся.

И блин, не успев осознать, что делаю, я пускаюсь в воббл[112]. Танец настолько меня поглощает, что от сосредоточенности я мгновенно складываю губы «уточкой».

После я показываю Крису движения ног. Он за мной повторяет и очень мило старается. Вскоре к нам присоединяется и бабуля: она просто дергает плечами, а не танцует воббл, хотя это ее, судя по всему, не колышет.

Песня сменяется на “Cupid Shuffle”[113], и мы с семьей показываем гостям, как танцевать. Иногда мы забываем, где право, а где лево, и слишком громко хохочем над собой, но если отбросить позорные танцы и неадекватность в сторону – кажется, что семья у меня все-таки классная.

После воббла и кьюпид-шаффла[114] мой желудок просит еды. Я ухожу, когда все принимаются за байкерс-шаффл[115] – это гораздо более сложный танец, и наши гости жутко путаются в движениях.

Кухонный стол заставлен алюминиевыми противнями. Я кладу себе ребрышек, крылышек и кукурузу гриль, а сверху наваливаю запеченной фасоли. Картофельный салат я себе не кладу – это пища дьявола. Там столько майонеза… И не важно, что приготовила его мама, – я к этой гадости не притронусь.

Я не люблю есть во дворе (там в еду попадает слишком много букашек), поэтому плюхаюсь за стол в гостиной. Но едва я поднимаю вилку, как тут же трезвонит чертов телефон.

В доме я одна, так что снять трубку больше некому. Я запихиваю в рот куриное крылышко.

– Алло? – И чавкаю на ухо человеку на другом конце провода. Невежливо? Определенно. Голодна ли я? Чертовски.

– Здравствуйте, это охрана на въезде. К вам тут приехала Аиша Робинсон.

Я перестаю жевать.

На вручение дипломов Аиша не явилась, хотя ее туда приглашали, так с чего вдруг она пришла на вечеринку, куда ее никто не звал? И как она вообще про нее узнала? Сэвен ей не говорил, и Кения обещала, что не скажет (она соврала предкам, что сегодня тусит с какими-то друзьями).

Черт, я не знаю, что делать, а потому отношу трубку папе. Выхожу я как раз вовремя: папа безуспешно пытается выучить нэй-нэй. Мне приходится окликнуть его дважды, чтобы он положил конец этому кошмару и подошел к телефону.

Папа ухмыляется.

– А ты небось не знала, что твой старик еще ого-го?