Вся жизнь – игра

Павел Борисович сказал, что будет пить водку. Хал промолчал, Маминов заявил, что ему хочется легкого вина, и вопросительно посмотрел на меня.

– Минеральную воду, если можно, – ответила я.

Только тут Павел Борисович обратил внимание на то, что в доме посторонняя особа, то есть я. Широкая улыбка появилась на его моложавом, приятном и открытом лице (когда трезвый, вот как сегодня), и он весело произнес:

– Ты, Алексей, никак вошел во вкус и решил составить себе гарем?

Тот что-то невнятно буркнул, а я обратилась к отцу своего клиента со следующим декларативным заявлением:

– Охранять Алексея Павловича – моя прямая обязанность с сегодняшнего вечера. Я его новый охранник.

Павел Борисович поднял брови:

– Теперь и так бывает?

– И так бывает, – подтвердила я.

Маминов-младший опять пробурчал:

– Лена тоже в этих… хоромах?

– А где ж ей еще быть? – вопросом на вопрос ответил ему отец. – Только ей нездоровится.

– Да что ты! – язвительно воскликнул Маминов, впервые сменив свой отстраненно-пренебрежительный тон на что-то более-менее человеческое. – Ладно, – проговорил банкир, – Хал, покажи Марии ее комнату. Гостевые-то, надеюсь, тут оборудовали? Хотя нет, сам пойду. Хал, со мной! Я же тут сам еще не был толком, покажешь…

В комнате, отведенной мне, у окна стояло большое трюмо, рядом примостились тумбочка с аппаратурой – телевизором, видеомагнитофоном, тюнером «НТВ-плюс» – и журнальный столик. Вдоль стен располагались кресла и диван темно-зеленого цвета. Вход в ванную был направо. В комнате был также застекленный балкон, судя по особому тусклому отливу – с пуленепробиваемым стеклом.

– Не дом, а крепость, – сказала я. – Тут даже как-то проживать… жалко, что ли.

– Отдать под музей? – спросил Маминов, а Хал обозначил усмешку самыми углами рта.

– Нет, зачем же.

– Ладно. Пора разбегаться. Ужин вам принесут, если хотите.

– Нет, не стоит, благодарю. Я вообще мало ем.

– Ну так спокойной ночи.

* * *

Смешно, даже дома я не чувствовала себя более в своей тарелке, нежели в этой незнакомой комнате в огромном полупустом доме. Там меня доставал чудовищный шарпей с несоответствующим именем Счастливчик, будили вопли Потапа, которые, казалось, могли пронизать стены любой степени звукоизоляции.

А тут – тишина. Закрыла дверь, и весь мир как отрезало огромным ножом.

Я села на диван и, откинувшись на спинку кресла, включила музыку. Под нее мне легче размышлять. Музыка не забивает мозги, а идет как фон. Н-да… интересно, с какой целью босс воткнул меня сюда? Я скорее напоминаю гостью, чем телохранителя. Что же касается охраны, то тут Халу, кажется, конкурентов нет…

Дверь открылась бесшумно. Я не услышала, а скорее почуяла шестым чувством. Я осталась недвижима на диване. Чьи-то словно кошачьи шаги, вжимаясь в мягкий ковер, приближались в темноте.

Звон в ушах сорвался до тревожного колокольного набата – и в следующую секунду я молниеносно ухватила вытянутую с зажатым в ней пистолетом мускулистую руку и резко отвела локоть назад. Локоть ударил во что-то твердое – и ноги неведомого убийцы, описав в воздухе замысловатую кривую, упали на подлокотник дивана, пистолет бесшумно вывалился из жестоко скрученной и заведенной за голову кисти, а мои пальцы четко уперлись в болевые точки на горле неизвестного. Потом, одной рукой держа убийцу на полу, другой рукой я включила свет.

– Хал! – выдохнула я.

Он зашевелился на ковре и, сжав мои пальцы, освободился от захвата. На лбу его наливался всеми красками радуги синяк: верно, именно туда я угодила ударом локтя. Локоть ныл.

Ну и череп у этого Хала!

– Ладно, сделай лицо попроще, – сказал он. – Я тебе немножко поддался. Можешь радоваться. Пойду прикладывать ко лбу примочки.

– И что это за ночные визиты? – выговорила я.

– Вас проверяли, – лаконично отозвался Хал.

– Кто?

– Ну уж, разумеется, не я. Мне до вас нет дела.

Я подняла взгляд к двери и негромко произнесла:

– Алексей Павлович, я ведь знаю, что вы там. Выходите.

Маминов показался в проеме двери. Его лицо было мрачно, губы поджаты. На макушке ерошился непокорный, почти мальчишеский рыжий хохолок.

– Так было нужно, – коротко и сухо сказал он.

– Надеюсь, он не заряжен? – кивнула я на пистолет.

Банкир пожал плечами:

– Разумеется, заряжен. В противном случае Халу проще было бы взять в руки, скажем, отвертку или молоток.

Я изумленно взглянула сначала на Халмурзаева, потом на Алексея Павловича. Последний скрипуче выговорил:

– Я понимаю, что мои действия могут быть расценены как оскорбление. Чтобы этого не произошло, оцените их в денежном эквиваленте. И посоветуйтесь со своим боссом. Надеюсь, он будет менее критичен, чем вы.

Я пристально посмотрела на тонкое, строгое лицо банкира не у дел, бледное, с чуть скривленным уголком рта, и холодно отозвалась:

– Ваши действия действительно были из ряда вон. Да и ваш телохранитель пострадал.

– Назовите сумму, – спокойно прервал Маминов, – я привык платить за свои немотивированные поступки. Тем более что у меня их можно перечесть по пальцам одной руки.