Читаем Вся жизнь плюс еще два часа полностью

— Вот он звонит. Прошу, — это ему, розовощекому лодырю, хриплым, но радостным голосом. — Видишь, он уже тут, — это больным, иссякающим шепотом мне. — Ничего не попишешь. Давай свои московские координаты. Буду в Москве, обязательно позвоню.

«Обязательно позвоню» переводится «не позвоню».

Обида моя тут же явилась, и была она сегодня не нахальная, а серьезная, грустная.

— Не устраивай, пожалуйста, трагедий, — сказала я ей. — Постарайся без нервов, будь умной. У всех своя жизнь, своя работа. У меня тоже, не приставай, уйди, уйди.

Так окончились три дня. Три звонка…

Перед самым уходом из гостиницы я позвонила Гале, она была единственным человеком, которого удалось не потерять. Моей заслуги в том не было, я бы и ее потеряла, но она не потерялась.

Я просила ее не приезжать на вокзал, не провожать.

— Какой вагон? — спросила Галя.

И вскоре возникла у поезда с веником багульника, цветущего слабыми крепдешиновыми цветочками.

Галино широкое лицо сельской учительницы-красавицы в очках мелькнуло последний раз в окне, поезд легко взял с места и покатил легко. Шестьсот километров — это совсем немного, если знать, что и предстоят шестьсот.

Поезд шел, даря пассажирам ночь, передышку, состояние невесомости. Даря возможность о чем-то подумать, что-то понять. Поезд шел и соединял разбросанные части воедино.

В купе багульник стал пахнуть малиной, сосной, кувшинками, корюшкой, дождем, морем.

<p>ТОЛЬКО ОДНА УДАЧА</p><empty-line></empty-line>

Когда хорошенькая девушка сообщает, что собирается стать актрисой, это никого не удивляет. Даже если она явно бездарна, считается, что ей найдется место на сцене или в кино. Но когда обыкновенная девушка, скорее некрасивая, чем хорошенькая, говорит о своем желании стать актрисой, это вызывает недоумение.

Марине Кондратьевой говорили:

— Какая из тебя актриса? Что ты будешь делать? Изображать толпу? Шум за сценой?

В таких случаях люди почему-то разговаривают грубее, чем обычно, и бывают беспощадны.

Не было никого, кроме старой подруги Гальки, кто одобрял бы решение Марины. Поэтому только с Галькой она могла разговаривать на эту тему.

— Поверь мне, — говорила Марина Гальке, поступавшей на геологический факультет, — поверь мне, Галька, что я могу быть актрисой. Я чувствую! Неужели ты тоже считаешь, что у меня неподходящая внешность? Какое значение имеет внешность? Я же не уродина.

Галька подтверждала, что Марина не уродина. Галька была верным другом, а глаза друзей добры. Галька находила подругу красивой, и ее не смущал толстый нос, и маленький рост Марины, и то, что Марина не умеет декламировать стихи. Галька утверждала, что этого никто не умеет и вообще стихи следует читать не вслух, а про себя.

Марине устроили встречу с известным кинорежиссером. Режиссер обещал сказать прямо, получится из Марины актриса или нет. Считалось, что он может определить это без труда.

— Я знаю, — твердила Марина, — что я ему не понравлюсь. У меня есть предчувствие.

— Ерунда! — возражала Галька. — Все предчувствия — ерунда! Что ты будешь ему показывать?

У Марины был подготовлен отрывок из «Войны и мира» — танец Наташи у дядюшки.

— Режиссеры любят монологи, — напутствовала ее Галька, — и, кроме того, они любят смелость. Не дерзость, но смелость!

Режиссер оказался невысоким седым человеком в куртке, на которой было не меньше десяти молний. Шелковая сетка, какие бывают у велосипедистов, стягивала его волосы. Он принял Марину внимательно и сердечно. Разговор продолжался часа полтора. Марина несколько раз прочитала свой отрывок, режиссер поправлял ее, объяснял, показывал сам.

Марине показалось, что режиссер хочет предложить ей сниматься у него в картине. И Марина ободряюще улыбнулась режиссеру. Но предложения сниматься не последовало.

«Очевидно, он боится отвлечь меня от экзамена», — решила Марина. И она продолжала улыбаться.

На прощание режиссер пожелал ей успеха.

Жена режиссера, провожая Марину, тоже пожелала ей успеха. Жена режиссера даже обняла Марину, а потом погрозила ей пальцем и сказала:

— Все хотят быть актрисами.

— Ну как? — Галька ждала Марину у ворот.

— Не знаю, ничего не знаю! — шепотом ответила Марина. — Может быть, я ошиблась, но мне кажется, что я ему понравилась. — Марина подняла голову и одобрительно посмотрела на ярко освещенные окна квартиры режиссера.

Прохожие оглядывались на двух девочек, из которых одна, громоздкая и нескладная, кивала головой, а маленькая, встрепанная, что-то рассказывала с молитвенным выражением лица.

— И мне почему-то показалось, что он хочет предложить мне роль в своей картине.

Галька кивнула.

— Зря не покажется.

Она не видела в этом ничего невозможного. Марина и Галька верили в чудеса.

На следующий день через жену режиссера стало известно, что режиссер категорически не советует Марине идти на актерский факультет, он не находит в ней никаких способностей и не видит в ней никаких признаков будущей актрисы.

Сначала Марина не поняла. Ей повторили, добавив:

— Этому человеку можно верить.

— Можно, — ответила Марина, — но я не верю!

Так начались неудачи и огорчения.

Перейти на страницу:

Похожие книги