Всякий, даровитый или бездарный, должен учиться… Как воспитывали детей в Древней Греци

Может быть, именно поэтому Пифагорейский союз ждал столь печальный конец. Надо помнить, что учение Пифагора было в первую очередь религиозным и в основе его лежала идея о переселении душ, а основанный Пифагором союз был религиозным братством. В какой-то момент религиозные идеи пифагорейцев встретили в обществе отторжение, а кроме того, в дело вмешалась политика. В Кротоне началась нешуточная борьба за власть, и пифагорейцы эту борьбу проиграли. Пифагорейский союз был разгромлен, а его члены подверглись жестоким гонениям.

Самого великого философа к этому времени, вероятно, не было в живых — считается, что уже в преклонном возрасте он перебрался из Кротона в Метапонт, еще одну итальянскую колонию греков, где и умер в окружении учеников. Хотя в последующие века распространялась и такая версия, будто Пифагор дожил до кровавых событий, которые затронули все греческие города-полисы в Италии. Подавленный происходящим, он будто бы удалился в храм и, как пишет, ссылаясь на древнегреческого философа Дикеарха (ок. 365 — после 300 до н.э.), Диоген Лаэртский, уморил себя голодом, «сорок дней ничего не евши»^{10}.

Преклонение перед Пифагором было столь велико, что, по словам Ямвлиха, после смерти философа «жители Метапонта, сохранявшие память о Пифагоре и в последующие времена, его дом как храм посвятили Деметре, а переулок, где он стоял, стал святилищем Муз»^{11}. Превращенный в храм дом Пифагора сохранился, судя по всему, и спустя пятьсот лет, во времена Поздней Римской республики; в любом случае Пифагора в Метапонте не забывали. «Ты помнишь, как в свое время мы с тобой приехали в Метапонт, — пишет Цицерон, обращаясь к своему приятелю Пизону, — и я сразу же направился не к своему другу, а к тому месту, где скончался Пифагор, чтобы взглянуть на его жилище»^{12}.

Диоген Лаэртский приводит и такой, как сейчас сказали бы, исторический анекдот: «Пифагорустроил себе жилье под землей, а матери велел записывать на дощечках все, что происходит и когда, а дощечки спускать к нему, пока он не выйдет. Мать так и делала; а Пифагор, выждав время, вышел, иссохший, как скелет, предстал перед народным собранием и заявил, будто пришел из Аида, а при этом прочитал им обо всем, что с ними случилось. Все были потрясены прочитанным, плакали, рыдали, а Пифагора почли богом и даже поручили ему своих жен, чтобы те у него чему-нибудь научились; их прозвали “пифагорейками”. Так говорит Гермипп[1]»^{13}.

Пифагорейки в этом тексте появились не случайно: в Пифагорейский союз наравне с мужчинами принимались и женщины, и в этом многие видели подрыв устоев. Существенную роль в жизни союза играла Феано (Теано), которая по одним данным была женой Пифагора и дочерью его соратника философа и поэта-орфика Бронтина, а по другим — женой Бронтина. Эстафету от нее приняла Дамо, дочь (скорее всего, приемная) Пифагора. В списке Ямвлиха, который называет самых известных женщин, входивших в союз, семнадцать пифагореек: «Тимиха, жена Миллия из Кротона; Фильтида, дочь Теофрия из Кротона; сестра Биндака; Оккело и Эккело (или сестры Оккело и Оккило), из луканцев; Хилонида, дочь лаконца Хилона; лаконянка Кратесиклея, жена лаконца Клеонора; Теано, жена Бронтина из Метапонта; Мия, жена кротонца Милона; Ластения из Аркадии; Габротелия, дочь Габротела из Тарента; Эхекратия из Флиунта; Тирсенида из Сибариса; Писиррода из Тарента; лаконянка Теадуса; Бео из Аргоса; Бабелика из Аргоса; Клеэхма, сестра лаконца Автохарида»^{14}. В более поздних пифагорейских братствах значение женщин только возрастало. Особенно прославилась, уже в христианское время, философ, математик, астролог Гипатия (ок. 370–415), бывшая схолархом (то есть главой) Александрийской школы и проповедовавшая главенство разума над религией; правда, участи Гипатии не позавидуешь — ее растерзала толпа фанатиков-христиан…

В каком-то смысле Пифагор, которого Геродот называет «величайшим эллинским мудрецом», опередил свое время, и это современники ему и его последователям, как водится, не простили. Многие пифагорейцы погибли, само учение, лишившись большинства адептов, пришло в упадок, а в сознании греков спустя два века после Пифагора прочно занял место платонизм, утверждавший бессмертие души.

Пайдейя

Итак, пифагорейцы свою роль сыграли и отошли на обочину истории. Однако это не помешало распространиться по земле Эллады методам воспитания, которые на практике впервые четко обозначились именно в школах пифагорейского братства. Что же до цели воспитания, то она, в основе сформированная греками до Пифагора, и после него осталась неизменной.