Всякий, даровитый или бездарный, должен учиться… Как воспитывали детей в Древней Греци

Отряды, о которых пишет историк, назывались агелами (греч. αγελη), что буквально означает «стадо». Агелы не были изобретением сугубо спартанским. Страбон утверждает, что их идея сформировалась на Крите и лишь затем была перенесена на спартанскую почву. «Кое-кто утверждает… что большинство обычаев, считаемых критскими, лаконского происхождения. В действительности же первыми их ввели критяне, а усовершенствовали спартанцы»^{65}, — пишет он, имея в виду агелы. На Крите, «чтобы юноши стали мужественными, а не трусами, их с детства приучали к обращению с оружием и к тяжелым трудам, чтобы они научились презирать жару и холод, каменистые и крутые дороги, удары в гимнасиях и в сраженьях в строю. У них были введены упражнения не только в стрельбе из лука, но также в военной пляске… так что даже игры у них не были свободны от полезных для войны упражнений. Равным образом в песнях нужно было пользоваться мужественными критскими ритмами… Они обязаны были носить военное платье и обувь, а самым ценным даром у них считалось оружие»^{66}.

Илами командовали эйрены (в русскоязычной литературе их часто называют иренами) — зарекомендовавшие себя с наилучшей стороны двадцатилетние юноши, чье пребывание в агеле уже подходило к концу.

Раз в год среди воспитанников агелы проводились особые соревнования — агоны (греч. αγτον — борьба, состязание), посмотреть на которые стекалась масса народу. Герусия присутствовала в полном составе. Это было одно из важнейших событий в полисе — по сути, отчет руководителей агелы в готовности их подопечных наследовать дело отцов. В программу состязаний, проходивших вблизи могил славных предков, включались борьба, кулачный бой и дисциплины, которые ныне принято называть легкоатлетическими. Проводились агоны, как правило, в самое жаркое время года и дня — на солнцепеке, чтобы усложнить задачу их участникам. Не все дети выдерживали физическую нагрузку в таких условиях, некоторые прекращали борьбу, а то и теряли сознание, но это не служило поводом к остановке агона. Слабые телом и духом в агеле не выживали, и это не вызывало у спартанцев чрезмерного огорчения. Некоторая «усушка» человеческого материала заранее закладывалась в их воспитательные планы.

О своеобразии спартанской морали применительно к агеле выше сказано не случайно. «Спартанцы полагали, что скудная пища делает юношей более здоровыми, они не будут склонны к тучности, а станут рослыми и даже красивыми»^{67}. Детей сознательно кормили плохо провоцируя на примитивное воровство еды. Удавшаяся кража считалась похвальным деянием, поскольку невозможно было украсть, не продемонстрировав при этом хитрость и удаль. И наоборот, неудача каралась. «Все добывается кражей: одни идут на огороды, другие с величайшей осторожностью, пуская в ход всю свою хитрость, пробираются на общие трапезы мужей. Если мальчишка попадался, его жестоко избивали плетью за нерадивое и неловкое воровство»^{68}, — пишет Плутарх. Ксенофонт, склонный к оправданию спартанских обычаев, добавляет: «Может быть, кто-то возразит: “Но если законодатель полагал кражу столь хорошим деянием, почему же тогда он обрек на наказание тех неудачливых, кто был пойман?” Мой ответ таков: по тем же самым причинам, по которым в любом другом обучении наказывается плохое исполнение урока. Так и лакедемоняне налагают наказание на мальчика, пойманного на краже, попросту как на несчастного растяпу в этом искусстве. Так, украсть как можно больше сыров из храма Орфии является деянием, достойным поощрения; но в то же время остальным приказывают сечь вора, и это дает ясное наставление в том, что, перенося боль в течение краткого срока, муж может получить приносящую радость награду вечной славы. Здесь также ясно показывается, что там, где необходима быстрота, медлительный человек получит больше злоключений и меньше благ»^{69}.

Таким образом, не само воровство, а быть пойманным на воровстве считалось позорным. И неудивительно, что, «воруя, дети соблюдали величайшую осторожность; один из них, как рассказывают, украв лисенка, спрятал его у себя под плащом, и хотя зверек разорвал ему когтями и зубами живот, мальчик, чтобы скрыть свой поступок, крепился до тех пор, пока не умер»^{70}. Историю с лисенком довольно часто преподносят как свидетельство особого мужества, которое вскармливалось спартанским воспитанием.