Всякий капитан - примадонна

Анцифера раздражало и одновременно мучило, что Алина настаивает на том, что видит в дыре смерть его отца. Ему казалось, что она придумывает себе картинки как остаточное явление любви к Нестору, как подсознательную вину из-за любви к нему, Анциферу, сыну Нестора.

– Мой отец умер от рака легких! – твердил Птичик. – Он никогда не плавал в океане!

– Ты сам сказал, что я должна настроиться и тогда увижу!

– Я говорил про космос! Я видел созвездие Лебедя! А ты видишь какую-то хрень!

– Вероятно, – она усмехнулась, – в твоей подмышке показывают разное кино. Мультизальный кинотеатр!

Анцифер зашел домой и обнаружил семейство в полном составе.

Мать демонстративно не обращала на него никакого внимания, Хабиб тотчас убрался в свою комнату, и только Верка бросилась навстречу брату.

Птичик был удивлен таким проявлением сестринской любви, впрочем, дал ей обцеловать свое лицо, а потом Верка потянула его в комнату на интимный разговор.

– Ну, говори! Не тяни.

Верка собралась, оправила майку на пухленьком, почти детском животике и выпалила:

– Я больше не люблю Борхито! Мне с ним скучно, он не растет, и у меня с ним не бывает оргазмов!

– Так уходи от него!

– Жалко мне его. Он будет страдать!

– Пострадает и перестанет!

– Ты думаешь?

– Уверен.

– Мне придется вернуться к матери и жить в этой комнате!

– Живи.

– А ты?

– Я с женщиной живу. У нее есть квартира.

– Да ну?! А я знаю ее?

– Знаешь.

– Да ну?! А кто это?

– Это Алина, подруга отца!

Верка открыла рот и долго его не закрывала, осмысляя услышанное. Потом рот закрыла и уточнила:

– Это которая нашу семью ограбила?

Анцифер засмеялся:

– Кто тебе это сказал?

– Мать. Да я всегда об этом знала!

– Алина была женой отца, он ей квартиру подарил. Ведь должна она была где-то жить!

– Ее проблемы!

– Ну так я вот тебя сейчас выброшу на улицу, и чего делать станешь? Опять к Борхито пойдешь?

– Это чего это ты меня выбросишь?!! – нахмурилась Верка, как в детстве, когда собиралась драться с братом. – Твоя, что ли, квартира!!!

– Не моя, но у меня сил больше!.. Да ты не бойся, я для примера. Каждому нужно где-то жить! И это дело отца было, кому и что дарить. Согласна?

Верка напряженно думала.

– Ну да, папуся для нас все делал.

– Правильно. И нечего сейчас его осуждать, когда он утонул.

– Куда утонул? – не поняла Верка.

– То есть умер… Ты лучше у матери спроси, куда она наш дом дела, который отец построил. А он ведь несколько миллионов стоил. Хватило бы, чтобы нам с тобой по отдельной квартире купить, и еще на жизнь осталось бы!..

– Мам! – заорала Верка. – Мам!.. Где ты там!!!

– Гав-гав! – поддержал Антип. Он жил в детской комнате и часами висел на дверной ручке.

Она появилась, большезадая, с плохо прокрашенными волосами и с подозрением в глазах:

– Ну чего тебе?

– А ты куда папусин дом дела? – поинтересовалась дочь.

– Какой дом?

– Который папуся построил для нас! Птичик говорит, что он несколько миллионов стоил! Я хочу отдельную квартиру!

Мать посмотрела на Анцифера глазами – гиперболоидами инженера Гарина, собираясь испепелить сына на месте.

– Что за разговоры! – наехала она.

Птичик улыбнулся:

– Да не страшно, мам. Давно уже! А дом ты, тетя Рая говорила, спустила на своего хорька Хабиба! Продала за копейки, так тебе кувыркаться с Хабибом хотелось! И Верка в тебя пошла! Хорошо, хоть она мужикам не платит!

– Да я тебя!..

Мать стала подпрыгивать на месте, но никто не понял, что это за ритуал такой новый.

– Ты чего, мам? – улыбнулась Верка. – Сейчас пол проломишь!

Она сделалась красной, и все продолжала подпрыгивать. Затем краснота перешла в бордовый окрас, спускающийся от лица к шее, от шеи к плечам.

– Ее замкнуло, – определила Верка. – Сейчас того!..

Анцифер поднялся со стула, подошел к матери и обнял ее:

– Ну успокойся, мам! Успокойся! Мы тебя все равно любим!

Тут и Верка подошла к матери и обняла ее крепко-крепко.

Неслышно из коридора нарисовался Соевый Батончик Иван Хабибович Оздем. Он втиснулся между братом и сестрой, крепко ухватив мать за подол.

Она перестала подпрыгивать и заплакала, да так горько, что омыла слезами всех своих детей. И столько от нее отошло несчастной жизни, что тела братьев и сестры покрылись мурашками и наполнились нервической энергией. Сначала Верка стала подпрыгивать, затем мать за старое принялась, а потом и Птичик с Соевым Батончиком не выдержали. Так они и подпрыгивали где-то с час, объединенные общим духом одной турецко-русской семьи.

А когда все успокоилось, она, вспотевшая и обессиленная, рухнула в кресло и вынесла приговор:

– Хабиб во всем виноват! Он меня с пути истинного сбил!

– Турок, одно слово! – горько вздохнула Верка. – И вот ведь – ни одного подарка за всю жизнь не сделал!

– Папа!.. – пролепетал Иван Хабибович Оздем.

– Ну ладно! – определился Птичик и пошел из комнаты. Вся семья двинулась за ним.

Обнаружили Хабиба запертым в туалете.

– Выходи, друг! – попросил Анцифер. – Выходи!..

– Эй! – поддержала Верка. – Твой, что ли, туалет?

Грозно рычал Антип, поддаваясь всеобщему агрессивному настроению.

Мать хлюпала носом, а Соевый Батончик поскребся в дверь, неустанно повторяя: «Папа, папа!»