Всё, чего ты никогда не узнаешь

– Тогда в чем проблема? Мы друзья, к тому же я обещал помогать тебе в колледже.

Не могу сдержать тяжелого вздоха.

– Девица в беде. Ненавижу все это.

Райан хватает свою кожаную куртку с соседнего стула и встает.

– Идем, помогу тебе с вещами. Позже решим, что делать, а пока план такой.

Я несколько секунд смотрю в его темные глаза, затем киваю. Разве у меня есть выбор сейчас?

* * *

Меня съедает стыд, и я ничего не могу с этим поделать. Райан поговорил с Калебом по телефону, и тот согласился. Мы перевезли мои вещи, Райан сказал, что я могу занять его комнату, затем уехал. Я ему действительно благодарна за помощь, но признаюсь честно, что эта ситуация не совсем меня радует.

Я слышу, как входная дверь открывается в тот момент, когда ставлю свой любимый ночник у кровати. От неожиданности я вздрагиваю и роняю этот самый ночник. Сердце начинает бешено колотиться. Сейчас буду краснеть перед красивым парнем и объясняться, почему я оказалась в его доме.

Набравшись смелости, я выхожу из спальни и спускаюсь вниз. Калеб снимает пальто одной рукой, а второй печатает в телефоне. Через секунду он замечает меня. По выражению его лица сложно что-либо прочесть. Он всегда такой сдержанный и серьезный. Именно это меня в нем и смущает. Сложно прочесть человека, который не выдает своих эмоций: не улыбкой, не сжатыми губами.

Но мне ли придираться сейчас.

– Привет, – говорю я.

Он улыбается. Вот это да. Мне сразу становится легче.

– Привет. Уже устроилась?

Я киваю.

– Да.

Калеб тоже кивает, затем вешает пальто на крючок у двери.

– Здорово. Мы постараемся тебя не стеснять.

Он должно быть шутит.

– Нет, что ты. Это я постараюсь вас не стеснять. На самом деле я так тебе благодарна.

Он удивленно вскидывает брови.

– За что?

– За то, что ты позволил мне пожить здесь.

Калеб почесывает гладковыбритую челюсть.

– Не стоит благодарить меня. Рад помочь. К тому же, этот дом я просто снимаю на наследство дедушки, так что никаких усилий я не прилагаю.

Сложно парировать этот аргумент, но все же я не могу молча и как должное принимать помощь.

– Как бы то ни было, ты помог. И не спорь, – добавляю я, видя, как Калеб открывает рот, чтобы возразить. Он послушно кивает, пряча улыбку. – Я могу приготовить ужин. Если вы, конечно, не привыкли к еде на вынос.

– Привыкли, – отвечает Калеб. – Но я совсем не против домашней еды.

Он уходит наверх, а я принимаюсь за готовку ужина. Чувствую себя немного странно. Продуктов в холодильнике не так много, сколько бы нужно было, но в целом, я справлюсь и с тем, что есть.

Когда ужин уже готов, я пишу Райану, но тот не отвечает. И на звонок тоже. Время идет, мой желудок урчит, и когда Калеб спускается, я предлагаю поесть без Райана.

Это нельзя назвать неловким ужином, нам определенно есть, о чем поговорить, но я не могу избавиться от чувства стыда. У меня никогда не было желания казаться или даже быть той, кем я не являюсь. Но рядом с этим парнем, у которого в жизни просто не может быть провалов, я чувствую себя жалкой. Неуверенность в себе – здравствуй!

– Спасибо, – благодарит меня Калеб.

Я улыбаюсь в ответ.

– Пожалуйста.

Мы вместе встаем из-за стола, и когда я принимаюсь собирать грязные тарелки, Калеб ловко перенимает инициативу.

– Ты готовила, я убираю. Все честно.

Несколько секунд мы смотрим друг на друга.

– Мне не сложно, – говорю я.

Калеб забирает из моих рук тарелки и несет их к посудомоечной машине.

– Никки, – говорит он, не глядя на меня. – Ты не обязана готовить и не обязана здесь прибирать. Я не хочу, чтобы ты чувствовала неловкость. Все нормально, ладно? У каждого бывают трудности.

Несколько секунд я молчу, впитывая его слова.

– Хорошо.

Он поворачивается.

– Хорошо?

Я киваю.

– Ладно.

– Ладно? – Калеб скептически выгибает бровь.

Хмыкнув, я закатываю глаза.

– Договорились. И для справки: к домашней еде особо не привыкайте.

Он смеется.

– Другое дело. Наконец-то я вижу ту самую пчелку, с которой познакомился несколько месяцев назад.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

сейчас

В очередной раз кисть в моей руке замирает у мольберта. Вздохнув, я опускаю руку и плюхаюсь на пол. Вокруг меня куча акварельных красок.

Ничего не выходит.

Назвать это творческим кризисом сложно. Я просто перестала рисовать и все.

Возможно, что я лишь пытаюсь себя убедить в том, что ничего не произошло. Но с другой стороны, обвинять кого-то или что-то в собственной лени очень глупо. Будь во мне больше упорства и уверенности, никакие бы слова не застряли в моей голове, и я бы рисовала дальше.

Я слышу шаги Калеба у двери, но он ее не открывает. Между нами все еще стоит невидимая стена и с каждым разом она становится все больше осязаемой. Я стараюсь об этом не думать. Сегодня за ужином я хочу сказать ему о собеседовании, на которое меня пригласили вчера. Мне не хочется этого делать, но и скрывать я это тоже не могу. Так странно, что обыденное, такое повседневное явление, как поиск работы и собеседование, ты не можешь нормально сообщить собственному мужу. Человеку, с которым создала семью.