Всё, что нужно для счастья

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 9

-Да… Ну и дела, Васёна. Есть предложения? — мы втроём так и стоим на лестничной клетке. «Аромат» мочи уже никого не смущает, перспектива испачкать кофту об обшарпанную стену лично мне больше не кажется такой страшной. Отклоняюсь назад, опираясь локтями на выкрашенные зелёной краской перилла, и задумчиво смотрю вниз. Какие тут предложения? Застрелиться? Мне духа точно не хватит.

-Похоже, пора в розыск подавать.

-Нет, — хотя, признаться, застрелиться отчаянно хочется. Лучше умереть мгновенно, не познав все прелести неожиданного материнства и пропустить тот этап, когда плодами моего воспитания можно будет полюбоваться воочию. Потому что гордиться будет нечем: из прелестной хохотушки лет через десять — пятнадцать под моим чутким руководством вырастит настоящая мегера. Ещё и с полным отсутствием элементарных знаний по ведению быта.

-Что значит нет? - Некрасов всё так же рассматривает Веркину дверь, а значит отвечая на этот вопрос, вовсе не обязательно смотреть в его потухшие глаза. - Что-то делать нужно, Вась, и уж точно не торчать в подъезде.

-Хорошо. Пошли. По соседям пробежимся…

-Это Москва. Я своих-то соседей не знаю, а у меня пятиэтажка, а ты собралась пятнадцать этажей оббежать? Тогда уж сразу весь дом, чего мелочиться? Может, она со своим подъездом принципиально не общается? Или ещё хуже — в контрах?

-А может, и наоборот, — топаю ногой и стоит Некрасову прогуляться по моим бёдрам мгновенно повеселевшим взглядом, на манер девчонки-отличницы, поправляю и без того идеально собранные в хвост волосы. - Сонь, где там твоя подружка живёт?

- Мама говорит, прям под нами. Тёть Вась, а чего это теперь не мой дом? — девочка хватает меня за руку и удивлённо хлопает пушистыми ресницами. - Там же моя кровать! И диван мамин… Там теперь другая девочка будет жить, да?

-Не исключено, — соглашаюсь, неохотно минуя ступеньки, и не удержавшись, оборачиваюсь на бывшего супруга. Коробки тащит. Точнее, несёт, словно в них не Веркино барахло, а гусиный пух — лёгкий, невесомый, отпусти и разлетится по этому подъезду и осядет на грязный камень.

- Мне это не нравится. Я сама там жить хочу! Вот мама приедет, и куда спать пойдёт?

- Ко мне? Ты же её у меня ждёшь, — произношу беспечно, а у самой кошки на душе скребут. Ведь так и хочется закричать:« Я не знаю, Сонь! Может, она, вообще, не вернётся!» — А кроватку тебе ещё лучше купят...

- Кто? Папа?

- А хоть бы и папа, — вот сейчас наведём справки и поедем в частную клинику. Сдадим чёртов тест и, наконец, ощутим твёрдую почву под ногами. Надоела мне эта неопределённость, до тошноты надоела. - Какая дверь?

- Эта.

Отлично. Главное, чтобы соседи были дома. Суббота всё-таки! Не удивительно, если половина жильцов умотала на дачи: грядки окучивать, шашлыки жарить и бродить по участку в выгоревших на солнце купальниках, нацепив на головы панамы, перешедшие в их пользование по наследству от бабушек.

Дожидаюсь, когда Некрасов остановится у нас за спиной, и игнорируя его скептический комментарий, о том, что ничего из этого не выйдет, несмело жму на кнопку звонка. На этот раз отводя руку через пару секунд после того, как раздаётся оглушительная трель. Возится за дверью кто-то, я слышу... Назад отступаю, едва не снеся Веркино добро, до сих пор удерживаемое Максимом, и стараюсь приветливо улыбнуться миловидной женщине.

- Сонечка! — а она на меня и не смотрит. Мою племянницу в объятьях сжимает. - Господи! Ты как тут... Вы Василиса?

Да. ДА! ДА! Ещё миллион раз повторю, ведь это же о многом говорит, правда? Разве не близкий Вере человек мог знать о моём существовании? Нахожу глазами ошалевшего супруга и в порыве охвативших меня чувств, хватаю его за руку.

- Проходите! У меня немного не прибрано. Я с ночи, а дети ещё те уборщики. Вы чаю хотите? Я оладушек напекла. Людочка! К тебе гости!

Незнакомка суетливо убирает обувь с коврика, освобождая нам проход в тесную прихожую, а Соня уже вовсю избавляется от одежды. Словно чувствует себя здесь, как дома.

- Да не стесняйтесь. Коробки пока в угол поставьте!

Максим послушно составляет два рыжих короба на пол и стягивает с ног кроссовки. Одна я медлю — рассматриваю снимки, хаотично разбросанные по стене, обклеенной простенькими бледно-жёлтыми обоями. В целом уютно. В одной из комнат разносится детский смех, в кухне свистит закипевший чайник, а в ванной еле различимо журчит вода — обычный выходной день в доме большой и дружной семьи.

- У меня сын, ему пятнадцать. По молодости думала с мальчишками проще, а оказывается нет. В ванной по часу торчит, потом ещё минут сорок у зеркала причёсывается! Пойдёмте в зал, я нам там накрою. А то в кухне не развернуться — рассаду всё никак в сад не увезу.

- Видишь, — шепчу Некрасову, оставшись с ним наедине в просторной гостиной, и плюхаюсь на старенькое жёсткое кресло, — а ты говорил, ничего не выйдет!