Всё, что осталось. Записки патологоанатома и судебного антрополога

Поскольку раньше я в подобных местах не бывала, то во время той длинной поездки чувствовала себя не в своей тарелке. Границы охранялись военными, въезд и выезд осуществлялись по пропускам, и нас предупредили, что в регионе до сих пор попадаются снайперы, не говоря уже о самодельных взрывных устройствах, заложенных специально для нас. Мы въехали из Македонии в Косово через пропускной пункт Хан-Элез и двинулись на юго-запад, через величественные горные перевалы, к городу Призрен.

Движение по территории Косова было медленным и опасным из-за состояния дорог – выбоины на них напоминали лунные кратеры. Водители были вооружены, радио работало с перебоями, поговаривали, что кое-где еще сохранялись очаги сопротивления. Один раз, чересчур разогнавшись для таких дорожных условий, наш шофер сделал крутой поворот и чуть не врезался сзади в танк. Кажется, я вскрикнула – опять! Никогда не думала, что могу пищать, как девчонка, но, похоже, Косово открыло это во мне. Наверное, это прозвучит глупо, но, боже мой, танки вблизи просто огромные и очень, очень страшные. Мое сердце заколотилось, как сумасшедшее, но тут я увидела знакомый красно-бело-синий флаг на зеленом камуфляже.

Волна облегчения прокатилась по моему телу с головы до ног. Танк был «наш». Будучи гордой шотландкой, я раньше не воспринимала британский флаг как символ своего народа, но я никогда не забуду, что почувствовала, увидев его в тот день на танке, на фоне негостеприимного пейзажа. В этот момент – и я признаю это радостно и гордо – он дал мне чувство защищенности и безопасности, утишив нарастающий страх.

Высаживать меня у отведенного нам жилья не было времени: пришлось сразу ехать на «место происшествия», где уже дожидались остальные члены команды. Первое, что я увидела в конце пыльной дороги, служившей границей внешнего периметра безопасности, был еще один танк, на этот раз германский. Солдаты вели себя очень профессионально и очень вежливо; они рисковали жизнью, чтобы мы могли спокойно выполнять свою работу. За кордоном, вдоль дороги, стояло несколько машин: самые стойкие и упорные журналисты ездили за нами, как поклонники за звездой. Вход и выход в периметр были помечены заградительной лентой, а наша штаб-квартира располагалась в стандартном тенте, которым накрывают место преступления, вне зоны досягаемости корреспондентских фотокамер. Все выглядело, как обычно, когда расследуется дело, и знакомая обстановка немного успокаивала.

В палатке мы облачились в наши традиционные белые защитные костюмы, двойные латексные перчатки и прочные резиновые сапоги – и это при 38-градусной жаре. Полицейскую поддержку оказывала полиция Лондона, а советниками по безопасности были сотрудники антитеррористической службы – SO13, как их называли в то время. Странно вспоминать, что тогда о них мало кто слышал – видимо, из-за передышки между волнениями в Северной Ирландии и подъемом Аль-Каеды и так называемого Исламского Государства.

История, которая произошла на том месте, была трагической. 25 марта, в день начала натовских бомбардировок, подразделение сербского спецназа захватило деревню Велика-Круша, близ Призреня, который является вторым по величине городом в Косове и последним крупным центром перед албанской границей. Жители деревни укрылись в ближайшем лесу и видели, как грабят и жгут их дома. Единственное, что им оставалось – идти вместе с беженцами в Албанию, хотя там их могли ждать пытки, изнасилования и убийства. Группу остановили вооруженные люди, отделили мужчин и мальчиков от их семей и согнали в заброшенный дом с двумя комнатами. В дверях каждой комнаты встало по автоматчику; они расстреляли мужчин огнем из Калашниковых. Далее их сообщники набросали в окна соломы, намоченной бензином, и подожгли дом. Говорили, что в ту ночь там погибло более сорока человек. Точной информации о том, что случилось с женщинами и детьми, не было: скорее всего, они тоже погибли.

Удивительно, но одному из мужчин удалось выжить, и он стал важнейшим свидетелем на международном трибунале; благодаря полученным от него сведениям сгоревший дом стал объектом проведения судебно-медицинской экспертизы. Главным критерием ее назначения являлось наличие конкретной информации, желательно от очевидца, с указанием времени и точного места происшествия, демографической принадлежности участников и предположительной версии событий. Судебно-медицинским командам дали распоряжение собирать все потенциальные улики, фиксировать их, анализировать и вносить в отчет. Если они подтверждали версию свидетеля, инцидент имел приоритет как доказательство военных преступлений, в которых обвинялись Милошевич и его сторонники.

Я тогда еще не знала, что Питер Ванезис успел побывать в Велика-Круше, прежде чем позвонить мне. Думается, посмотрев на картину, открывшуюся перед ним, он любезно сообщил, что сам этим заняться не может, но знает того, кто все сделает. Конечно, это была я.