Всё для нее

— Нет. Это ты меня прости. — Он долго смотрит на меня, и я не могу истолковать этот взгляд, а затем отодвигает стул. — Не буду мешать вам, дамы. — Он снова протягивает руку Пейдж. — Приятно познакомиться.

Она пожимает его ладонь и кивает.

— Тебе не обязательно уходить. Сейчас принесут десерт, — возражаю я, снедаемая чувством вины, словно это я смутила его. Надо же. Может, мне стоило ходить на свидания в колледже, потому что для меня это все так неловко. Но опять же, вряд ли кто-то, кто встречался мне на пути, так меня обескураживал. Не говоря уже о том, что никто никогда не вызывал во мне такого интереса.

Оз поворачивается ко мне, в его сапфирово-голубых глазах что-то скрывается. Он наклоняется и целует меня в щеку, замирая, легонько касаясь кожи, и я наконец-то чувствую запах теплой амбры и меда, который так жаждала. Тело охватывает желание, по спине бегут мурашки, а соски напрягаются. С губ срывается вздох, и я закрываю глаза, совершенно ошеломленная таким простым прикосновением.

— Наслаждайся десертом, милая Мэллори. Уверен, он совсем не такой прекрасный, как ты.

С этими словами он отстраняется и направляется на выход из ресторана. Я вижу, как одна из хостесс преграждает ему путь. Она выглядит как модель, которая подрабатывает здесь, чтобы сводить концы с концами. Безупречная блондинка с ногами от ушей, которые не скрывает короткое черное платье. Она протягивает к нему руку, но он обходит ее, качая головой, очевидно отпуская ее, после чего выходит за дверь. И что это было?

— Это было сильно, — замечает Пейдж, отвлекая мое внимание от двери.

— Это было прощание?

Может, моя неловкость послужила этому. Он довольно быстро отсюда ушел.

— Ну да, он ушел. — Она смотрит на меня, как на безумную, не понимая, о чем я веду речь.

— Нет, в смысле прощание «прощание». Никаких сообщений и прочего. — Я усиленно жестикулирую, словно это поможет объяснить лучше.

— Нет, — Пейдж приподнимает брови и качает головой, будто я умом тронулась, — этот парень попался, — говорит она так уверенно, что я почти верю ей. Но все же сомневаюсь.

— Откуда ты знаешь?

— Любой зрячий это заметит, Мэл. Ты ему нравишься. Реально нравишься.

Тут приносят наши десерты. Трое официантов расставляют их на столе, закрывая столешницу тарелками и мисками.

— Божечки. — Пейдж светится, словно сейчас рождественское утро. — Выходи за него, — произносит она, хватая вилку и погружая ее в первую сладость.

— Счет оплачен, дамы, — и, не дожидаясь ответа, официант отходит от нашего столика.

Я беру телефон посмотреть сообщение, о котором говорил Оз.

Оз: Все собрание я не обращал внимания на обсуждения, только кивал. Если я согласился продать свою компанию, то это только твоя вина. А если секретарь спросила, пойду ли я на благотворительное мероприятие, то ты пойдешь со мной. Это меньшее, что ты можешь сделать.

Его слова вызывают у меня улыбку.

— Похоже, кто-то так же попался.

Это еще мягко сказано. Я слишком увлеклась Озом. И чертовски переживаю, что все испортила.

Телефон вибрирует, когда приходит новое сообщение от Оза. Сердце пропускает удар.

Оз: Забыл тебе сказать, как великолепно ты выглядела. Был слишком занят разглядыванием тебя. Ничего не мог поделать.

Я: Ты сам выглядел хорошо.

Оз: Не могу дождаться завтра, когда снова увижу тебя, и ты будешь вся моя.

Я: Я тоже.

Я поднимаю взгляд и вижу, что Пейдж пребывает в сладком забвении. Потом замечаю хостесс, которая пыталась поговорить с Озом ранее, и теперь она взглядом мечет в меня молнии. Я отвожу взгляд. Мне это определенно не нравится. Что, если у этого парня очередь из женщин, с которыми мне придется постоянно мириться? Это заставляет задуматься, кто он такой; да и разбираться с брошенными им женщинами я не собираюсь.

Я: Твоя хостесс прожигает меня взглядом.

Его ответ приходит очень быстро.

Оз: Пейдж с тобой?

Я: Ей надо разобраться с восемью десертами. Мы вряд ли отсюда уйдем.

Оз: Она не моя хостесс.

Я: Хорошо. Но мне кажется, она думает иначе.

Оз: Я никогда не говорил ей больше, чем «столик на одного», так что не знаю, каким образом она может быть моей. Единственная, кого я хочу назвать своей, заставляет меня бегать.

Его слова успокаивают меня, и ревность отступает.