Всё для вас, Босс! Единственная

Ракеш наблюдал за происходящим будто со стороны, не особо вникая в перемены. Возможно, когда-нибудь он полюбит кого-нибудь так же сильно, как любил Леру. А может, это будут совершенно другие чувства. В любом случае, к тому времени, как он решит жениться, перемены станут частью их жизни, поэтому думать о них сейчас просто нет смысла. Особенно, когда есть другие, более важные дела.

– Через три дня.

Ландор как всегда подкрался неслышно, просто возник перед столом в ресторане, за которым сидел Ракеш. Он вздрогнул, поднял на него глаза и прищурился.

– Через три дня что?

– Ты знаешь, что. – Ландор усмехнулся, упал на стул и забросил ногу на ногу. – Ты, наверное, хочешь узнать, почему мы молчали всё это время. Прости, что не посвящали в планы. Во-первых, надо было дать Сарасвати протащить свои глупые законы. Теперь покушение будет выглядеть естественно – мало ли, сколько врагов нажил Высший? Во-вторых, Лийа готовила яд, которым надо будет пропитать стрелу, которая поразит Аджитта.

– Яд? Стрела? Может, сразу копье? – не смог сдержать иронию Ракеш.

– А что ты хотел? Высшего не убить простой пулей. Тебе ли не знать о его неуязвимости. Мы выбрали древнее, но мощное оружие, которое гарантировано поразит с нескольких шагов. Яд должен попасть в сердце, иначе есть вероятность, что он сможет излечиться. Ты подберёшься к Аджитту так близко, как не сможет никто другой. И выстрелишь.

– И где вы собираетесь это сделать? Я должен буду расхаживать с арбалетом по Милларду?

– Нет. – Ландор холодно улыбнулся. – Думаю, вы можете пойти на охоту.

– Мы не выбирались на охоту лет двадцать, не меньше, – с сомнением протянул Ракеш.

– Думаю, ты найдёшь повод. Это уже не наша забота – твоя. Арбалет тебе доставят сегодня вечером, потренируешься. Яд привезут накануне охоты, он должен быть свежим. Когда убьёшь Аджитта, сообщишь нам. А после – позвонишь и расскажешь о несчастном случае. Если сможешь сделать так, чтобы об охоте никто не узнал – полностью отведёшь от себя все подозрения. Тренируйся разыгрывать из себя безутешного брата и готовься утешать его вдову. Думаю, эта часть нашего плана тебе дастся отлично.

Ландор ушёл, а Ракеш ещё долго сидел, размышляя над его словами. Естественно, стрелять в Аджитта он не собирается. Напротив – наличие арбалета с отравленной стрелой станет доказательством виновности Лийи и Ландора. Их казнят на площади, в назидание всем, кто сомневается в силе и власти Высших, а также забыл, что в Абхее все вопросы принято решать, говоря о них. А не строя козни и убивая друг друга.

– Охота? – брови Аджитта поднялись вверх. – Что это на тебя нашло?

– Охота, – кивнул Ракеш. – На птицу. С луком и стрелами.

– Может, и доспехи на себя натянуть? – Аджитт откровенно развеселился.

– На самом деле мы просто давно не выбирались куда-то вдвоём, – серьёзно сказал Ракеш. – У меня есть новости, которые надо сообщить тебе без лишних глаз и ушей. Поэтому лучше не говорить никому, куда мы отправляемся.

– Всё так серьёзно?

– Более чем. Прости, пока больше сказать не могу. Просто доверься мне.

– Я всегда доверял тебе, – тепло улыбнулся Аджитт. – Если хочешь, чтобы мы бродили по лесу, почему нет?

Аджитт думал о предложении Ракеша всю дорогу к Ледяному замку. Несмотря на слова о доверии он не мог избавиться от смутного ощущения опасности, нависшей над ним и Ракешем. «Куда же ты ввязался, брат?» – спрашивал себя Аджитт снова и снова, отгоняя тревогу. Поначалу он и Лере не хотел говорить, но потом всё же решился. Что такого в том, чтобы сходить с братом на охоту? И почему его любимая женщина не должна об этом знать?

Любимая женщина. Аджитт только начал привыкать к этим мыслям, но уже сейчас они наполняли его таким теплом, что хотелось непрерывно улыбаться. Пока он не говорил Лере о своих чувствах, не потому, что боялся. Просто тихо наслаждался ими, привыкал к ним и позволял любви пустить корни как можно глубже. Когда придёт время, он скажет, что полюбил её всем сердцем, что даже не думал, что способен на подобные чувства. Что только она делает его по-настоящему живым. Она и дети. Вчера врачи впервые позволили взять их на руки, и это непередаваемое чувство, что ты держишь в руках частичку себя, выбило дух и лишило всех сил разом. Аджитт никогда ещё не ощущал себя настолько беспомощным и всемогущим одновременно. Жизнь сделала такой виток, перевернулась с ног на голову, что теперь он просто не мог представить, как жил раньше. Один. Холодный и расчётливый. Думающий только о Милларде и никогда – о себе.