Всё и разум

В своей телепрограмме я не чураюсь никаких дурацких старомодных шуточек, лишь бы заставить зрителя улыбнуться. Точнее, я заставляю улыбаться свою команду, поскольку во время выступления передо мной именно они. Поскольку съемка у нас однокамерная — и при подготовке «Человека-физики», и на репетициях нашей новой программы «Билл Най спасает мир», — обычно меня не видит никто, кроме съемочной группы. Особенно приятно, когда удается выжать «операторскую усмешку» — то есть когда съемочная группа изо всех сил подавляет хохот. Мне это удавалось даже на «Фокс Ньюс», где стараются ни над чем не смеяться. Съемочная группа вынуждает меня искать смех где угодно. Торт в лицо? Конечно! Въехать головой в настоящие, увесистые деревянные кегли? Запросто! Завязнуть в грязи и притворяться, будто не могу вылезти, потому что и вправду не могу? Хорошая мысль! Ведро воды на голову? Ну, это как-то банально. Комедия положения сочетается с более тонкими, возвышенными шутками: ну например, я объясняю что-то серьезное и вдруг спотыкаюсь о провод и падаю ничком или вскрикиваю от испуга при виде человеческого черепа — мол, я и забыл, что держу его в руке! Наука открывает прямую дорогу к юмору, но иногда юмор открывает неожиданное окно в науку и человеческую природу. Какова бы ни была шутка, если засмеялась съемочная группа, значит, мы попали в точку.

Полезный совет: если на тебя должны опрокинуть ведро воды, когда ты в лабораторном халате (именно такой должна быть стандартная процедура), надень рубашку навыпуск. Тогда накрахмаленная хлопчатобумажная ткань оттолкнет довольно много воды, и она не зальется за ремень. И брюки, а в особенности трусы, промокнут совсем не так сильно, как при заправленной рубашке. Маленький неожиданный урок по гидродинамике.

Казалось бы, мои шалости бесконечно далеки от словесных игр моего отца и его языка «Тут», но, сдается мне, не так уж они и различаются. Оба опираются на сугубо ботанское внимание к внутреннему миру и на соединительную связь, которая возникает благодаря происходящим в результате сдвигам точки зрения. Каким надо быть человеком, чтобы бодро выпалить «Гугдуде тута лулапупатута?»? Каким надо быть человеком, чтобы позволять постоянно издеваться над собой во имя науки? Человеком, готовым поступиться (отчасти) чувством собственного достоинства ради окружающих; человеком, готовым стать объектом шуток, лишь бы преподать важный урок или укрепить чувство общности.

Зрители смеются над комедией положения во многом от облегчения — как будто тоненький голосок в голове говорит: «Гляди-ка, что сейчас будет, а он и не видит! Хорошо, что это не я! Я бы так никогда не сделал. Или сделал бы?» На миг видишь себя со стороны — и словно пробуждаешься, острее воспринимаешь реальность. В этот момент мужчина в лабораторном халате перестает быть обезличенным носителем авторитета. Это симпатичный парень, который сближает зрителей, позволяя им (пусть и неосознанно) радоваться могуществу третьего закона Ньютона. А как только он завоевывает зрительские симпатии, публике легче воспринимать то, что он говорит, и интереснее узнавать, что интересно ему. Оказывается, юмор и симпатия — прекрасные способы склонить собеседника на свою точку зрения. Я и сейчас полагаюсь на них в повседневной жизни.

Путь от сынишки Неда и Джеки Най до «Билла Ная, Человека-физики» на первый взгляд кажется чередой случайных совпадений, но мне видится здесь организующий принцип. Во-первых, я убежден, что никаких «великих переломов» не бывает, это просто переломы. Я шел туда, куда вели меня мои глаза, и старался, чтобы гордость и предубеждение не ставили палки в колеса моего любопытства. Я работал над тем, чтобы ясно представлять себе, что может таиться за поворотом. Похоже, я собирал все крохи собственных знаний, чтобы прокладывать путь в любой ситуации, даже в тех случаях, когда решение казалось не самым простым и естественным. Я пошел в инженеры, потому что люблю шмелей и велосипеды, и к тому же такая профессия сулила стабильный доход. А людей смешить я начал, наверное, потому, что это была естественная составная часть общего лексикона ботанов, а на сцену вышел, чтобы смешить еще больше людей. Я попробовал себя в этом жанре, поскольку заставил смеяться кое-кого из друзей, а потом обнаружил, что мое подлинное призвание — популяризатор науки, поскольку это позволяет сочетать две главные страсти в моей жизни, и это произошло на совещании сценаристов-юмористов. На каждом шаге я сосредотачивался на том, чем занимался в данный момент, однако старался не растерять и остальные кусочки мозаики. Вспомните историю собственного успеха — и вы наверняка убедитесь, что следовали той же методике.