Всё имеет цену

Джеймс помог мне опереться на подушки, но тут я объявила:

– Кажется, меня сейчас стошнит.

Поворчав, он отвел меня в ванную, где я и провела остаток ночи, извергая содержимое желудка в унитаз. В какой-то момент Джеймс ушел, и рядом очутилась Кэтлин. Как алоэ на ожог, она положила прохладное полотенце мне на затылок и успокоила, шепча нежные слова и легонько поглаживая по волосам и спине. Колени болели после многочасового – по ощущениям – стояния на плитке. Я не понимала, который сейчас час и где я нахожусь. Чувствовала только, что умираю.

Когда наступило утро, меня посетило похмелье размером с Техас. Халат на мне висел вкривь и вкось, но это беспокоило меня в последнюю очередь. Казалось, при каждом шаге строительный рабочий долбит мне череп перфоратором. Добравшись до обеденного стола, я обнаружила, что Уоррен выглядит немногим лучше. В первый раз я увидела его не в костюме, а в сатиновой мужской пижаме. Будь я в форме, отпустила бы по этому поводу шутку-другую, но весь ум и чувство юмора вылились из меня с последними сухими рвотными спазмами.

– Дерьмово выглядите, – заметила я, глядя на него одним глазом.

Во второй глаз, похоже, вогнали гвоздь – и он вонзался все глубже в роговицу с каждым лучиком света. Лучше уж было держать его закрытым.

Налитые кровью глаза Уоррена окинули меня взглядом – начиная с пожеванной пижамы и заканчивая крысиным гнездом на голове, которое я еще недавно считала шикарной гривой. Увы, не сейчас. Сейчас я даже не могла продрать их гребнем. Когда я попробовала, мне почудилось, что за волосы тянут крошечные волосяные гномики, пытающиеся выдрать каждую прядку с корнем. Голова превратилась в запретную зону до тех пор, пока я не вылью на нее солидную порцию кондиционера.

– Рыбак рыбака видит издалека, – проскрипел Уоррен сквозь сжатые зубы, прижимая руку к виску. – Боже, сколько мы вчера выпили?

– Э, ну скажем так – больше, чем нужно.

В столовую вошла Кэтлин с тарелками, нагруженными беконом, сосисками, бисквитами и мясной подливкой. Похмельный завтрак для любого профессионального алконавта. Мне захотелось рухнуть на колени и поцеловать ее ноги в хорошеньких туфельках на шпильках.

– Я так тебя обожаю, – заявила я, глядя на нее, как на второе пришествие Иисуса.

Она потрепала меня по голове, словно я была ее верным песиком.

– Я знаю, милая. Ты несколько раз повторила мне это прошлой ночью, когда уверяла, что не участвовала в тройничке с Уорреном, канадцем и… кто там был еще… ах да, беременяшкой.

Уоррен подавился кофе, а я застонала.

– Прошу прощения. Я явно вышла за грань. Ну, в смысле последние пять стопок точно были лишние.

– Еще ты постоянно твердила о Джеймсе.

– О нашем шофере? – спросил Уоррен.

– Да, дорогой. Ты говорила, что он очень сексуальный, милый, и что у него есть подлюка-жена, в которую он влюблен по уши.

Уголки ее губ поднялись в легкой улыбке, которую я так полюбила.

Я запихнула в рот огромный кусок бисквита, сдобренного подливкой, после чего ткнула вилкой в сторону Кэтлин.

– Эта часть чистая правда. Он сам признался!

Оба они засмеялись, и мы принялись за еду. Мы с Уорреном вели себя тише воды, ниже травы, как и подобает горьким пьянчужкам. Если честно, это был один из самых странных завтраков в моей жизни. Покончив с едой, я отправилась в душ, а затем вернулась в постель, чтобы проспаться после выпитого виски.

Глава седьмая

Я ощутила щекотку – вдоль лодыжки, затем вверх по голени – как будто кто-то вел кончиками пальцев по обнаженной коже. Я перевернулась на спину, и передо мной предстал он, во всем своем зацелованном солнцем великолепии. Свет плясал в его растрепанных рыжеватых волосах. И его глаза, господи боже, его глаза сияли наичистейшей небесной лазурью. Все, что он не говорил вслух, так ясно виднелось в их бездонной глубине. Мне хотелось глядеть в них вечно.

– Ты здесь, – шепнула я.

– Я всегда здесь.

Он провел мозолистым пальцем по моей груди, в которой истошно билось рвущееся наружу сердце. Его прикосновение было словно огонек спички – зажегся фитиль, и раздался взрыв, слишком мощный, чтобы сдержать его.

Наши руки и ноги сплелись. Я оседлала его тонкую талию, он прижался губами к моим губам. У него был вкус земли, вкус океана, вкус всего самого прекрасного на свете. Я покусывала, посасывала и облизывала его кожу так неистово, словно мне никогда больше не представится такой шанс.

– Уэс, – шепнула я прямо в его приоткрытые губы.

– Миа.

Когда он заговорил, я ощутила движение его губ.

И больше ничего не нужно было говорить. Наши тела двигались инстинктивно. Руки ласкали разгоряченную плоть. Зашелестела ткань, и моя ночная рубашка оказалась на полу, а я осталась лишь в паре промокших трусиков. Мускулистые руки поднимают меня, и вот я уже стою над ним на коленях, а его голова так близко к тому местечку, где он мне нужнее всего.