Всё изменится завтра

Именно в этот момент на лестнице послышались шаги. Мужчины вышли из кабинета, что-то бурно продолжая обсуждать. Заметив Тину и Илью — остановились. Золотарев спустился на одну ступенечку, обнимая жену. Его жест был пропитан нежностью, глаза смотрели на нее с таким восхищение, любовью.

Илья посмотрел на родителей, в какой-то степени завидуя их счастью. Но так смотрел не он один, мимолетно его глаза встретились с черными, прожигающими, и не капли не внушающими доверия глазами Старкова. Он так же пристально смотрел на Золотаревых, думая о чем-то своем.

Но самым интересным было то, что каждый из них, сейчас думал об одной и той же девушке.

* * *

Она сидела посреди комнаты на коврике для йоги. Растянувшись в шпагат, болтала по телефону с подружкой детства. Натали уже пять лет как жила в Москве, и виделись они редко, впрочем, как и созванивались. Но каждая их встреча и разговор были хоть и редкими, но очень меткими. Пересев в поперечный шпагат, Вера громко рассмеялась над очередной историей подруги, она была еще та затейница. Хоть и работала в серьезной государственной организации.

Мардаре была чудо-человеком, и всегда понимала Веру. У них это было обоюдно на каком-то внутреннем интуитивном уровне. За все годы своей дружбы они ругались лишь пару раз, их часто пытались поссорить, но, к счастью, их дружба всегда была сильнее различных сплетен и «подножек».

— Ну ты даешь, так и сказала?

— Конечно. Кстати, что у тебя там с учебой?

— Так же, как и у тебя с работой, полный провал. Надо дописать курсач, доделать экзаменационный номер…дел куча, а я…я как всегда.

— Ну, я в тебя верю, — засмеялась.

— Я в себя тоже. Как у вас с Андреем?

— Думаю, что еще месяц, может два…и наши отношения закончатся.

— Может не все так плохо?

— Может. Я уже не знаю, что эти мужикам нужно…меня словно сглазили, что не парень, так: «я не готов для серьезных отношений»…

— Все будет хорошо, верь мне!

— Верю, Вера.

Девушки вновь рассмеялись, но даже через свой смех она отчётливо услышала это копошение за дверью. Кто-то скребся в дверь. Кораблева обернулась в сторону прихожей, быстро поднимаясь на ноги. Замерла в проеме комнаты, бледнее от ужаса.

— Вер? Ты чего замолкла?

— Ко мне кто-то в дверь ломиться, — прошептала, крадясь к входной двери.

— Вызывай полицию, слышишь.

— Да, — шепнула, но больше на автомате. За дверью затихли.

Сердце билось, как сумасшедшее. В кровь будто вылили бочку адреналина, в ушах противно звенело. Набрав воздуха, Кораблева прижалась спиной к стеночке, неясно, чего ожидая. Возможно, они уйдут, те, кто там, за дверью. Может быть, это ошибка. Или ей вообще показалось…

Ладошки вспотели. Прошло минут пять, и она уже почти успокоилась. Но за дверью опять закопошились, она еле успела зажать рот рукой, чтобы ликвидировать свой всхлип. Дрожащими руками набирала полицию, как по ту сторону посыпался отборный мат. И этот матерящийся голос был до боли знаком. Нахмурившись, она пересилила себя и посмотрела в глазок. Видно было не очень, но по мелькающему пальто, и воплям за дверью, она была на сто процентов уверена — это Старков.

Повернув защелку, Вера нажала на ручку и толкнула дверь.

Артем, прижимающийся плечом к стене медленно поднял на нее взгляд.

— Не понял, — нахмурился, слегка кивнув головой, словно она у него сейчас отвалится, — Ты тут откуда?

— В смысле? — сложила руки на груди.

— Я не понял, что ты делаешь в моей квартире?

— Это моя квартира, Артем, — помахала ладонью у него перед лицом, но он даже не шевельнулся. Затуманенный взгляд устремился вглубь квартиры.

— Серьезно?

— Ты пьян?

— Я трезв, как стекло, — отодвинул ее в сторону, всучая свое пальто, — я у тебя посплю немного.

— Артем…,- но он, словно ее не видел, прошел мимо, направляясь в комнату. Уже на ходу снимая пиджак и растягивая рубашку.

— Артем, — Вера растерянно пошла следом, — это моя постель, — повышает голос, но Старков уже лежит лицом в подушку, — моя, — шепчет, сжимая в руках его пальто.

После разговора с Золотаревым и Раевским Артем сразу хотел уехать домой, но эта немая сцена между Золотаревым и его женой, слегка его выпотрошила. Спустившись вниз, он выпил, наверное, еще с бутылку виски. Пил, ходил курить, даже с кем-то разговаривал. Было гадко. В голове бились противоречия, «нельзя» пересекалось с «можно» и наоборот. Запреты катились к чертям, а привязанность и симпатия сжирали плоть и душу.

Верку он не видел семь дней. Сам не понял когда, но, кажется, начал считать дни. В день их последней встречи у него было просто прекрасное настроение, что давно уже стало редкостью. Это странное утро, словно подтасовало карты, путая мысли. Все смешалось. Его безразличие превратилось в интерес, дикое желание. Именно желание.