Всё к лучшему

Подбежавшие резко притормозили, и один из них, штатский, но по поведению старший, растерянно спросил на понятном с детства языке.

– Вы что, русские?

– Русские.

– Здорово, – обрадовался он. – Давно земляков не встречал. Мы тут подумали, что это за парни: то ли с видеокамерой, то ли с оружием…

– Да нет, телевизионщики. Могу удостоверение журналиста показать.

– Не надо. Я ребят сразу вижу. Учился на юридическом в Иркутске…

Полицейкие объяснили дорогу и сказали, что похороны уже, в сущности, начались.

– Вы лучше сразу идите в том направлении,- показал «земляк», довольный, что вспомнил свою сибирскую молодость.

Тело короля, между тем, возили по всему городу, и повсюду стояли толпы людей – мужчин и женщин. Некоторые плакали. Скорбь была искренней. В Иордании король, правивший десятки лет, был уважаемым отцом нации, символом стабильности и независимости. На тусовке срочно прилетевших глав государств отдавали долг памяти ушедшему и дань уважения новому королю. Работать никто не мешал: ни служба безопасности, ни люди на улицах. Иорданцы гостеприимны и в меру открыты.

В гостинице, где была возможность отсылать материалы по всему миру, коллеги обменивались, если надо, картинкой и помогали друг другу. Никому не приходило в голову запросить за это деньги. Или отказать. Ребята, работающие на солидных каналах, тем и отличаются. Мы были друг другу не конкуренты, а коллеги. Чей-то монтажер бойко слепил мне сюжет на начитанный в туалете звук, и вскоре я послал его в Москву.

– Ну, что будем делать? Все остаются на ночь, погулять, посидеть в ресторане. А мы?

– Как скажешь,- ответил оператор.- Нам, татарам, один черт. Можем остаться, можем рвануть обратно. Чего здесь делать?

– Давай лучше по дороге посидим где-нибудь в настоящем арабском ресторанчике, с настоящими местными людьми…

И мы потихоньку, уже вечером, отправились обратно, не зная, что граница до утра будет закрыта. Нам сказали об этом в каком-то придорожном кафе, уже в глубине Иордании, где мы, вытянув ноги, оттягивались и местной едой, и кофе, и лицезрением по телевизору программ о короле. Глубокой ночью, застоявшись, решили подтянуться ближе к границе. Но не доехали. Сморило…

– Выходите из машины. Документы. Вы кто? – офицер явно нервничал. – Откройте багажник.

Они держали нас под прицелом все время, пока старший читал «корочки», а двое солдат, не отпуская автоматы, одной рукой под свет фонариков перебирали багажник. Было по-утреннему зябко, хотя и темно.

– Так вы русские? Никогда не видел, – наконец, сказал старший. – Всполошили вы нас. Сообщили, что какая-то иностранная машина «залегла» на площади, совсем рядом.

Оказалось, что их полицейский участок был от нас буквально в пятидесяти метрах.

– Пошли к нам, угостим настоящим иорданским кофе, – сказал офицер с облегчением. – Все равно у вас есть время до открытия границы.

Потом мы сидели, согреваясь, в участке, где, оказывается, у полицейских почти нет работы. Некого задерживать – все тихо. Оператор дремал. А я трепался с двумя дежурными офицерами об их стране и о России, отбиваясь от вопросов о вечном ближневосточном кризисе и о палестинцах с их борьбой.

– Очень хорошо, что мы тебя разбудили, – сказали они, когда розовое солнце быстро, по-восточному, стало наполнять светом все вокруг. – Приезжай. Наш участок ключевой, мимо не проскочишь. Посидим за столом, попробуешь нашей баранины, покажем, что хочешь, будем рады. А сейчас мы сообщим на пропускные пункты, чтобы вас не задерживали с проверками.

– Отлично посидели с местными. Как заказывали, – хмыкнул оператор, когда уже другие солдаты на КПП отдавали нам честь, проплывая.

В этом мире трудно найти общий язык только тому, кто не хочет разговаривать или не слышит другого. Поэтому я брезгую, избегая религиозных фанатиков, нацистов и государственных чиновников. Но их гораздо меньше, чем людей.

ГОНКА НА ВЫЖИВАНИЕ

(ПАЛЕСТИНА, 2000)

Один человек крикнул мне, что Аллах акбар.

– Воистину Акбар, – ответил я и подумал: «А кто ж против?».

Прыгнувшая из-за поворота под колеса дорога была перекрыта горящими шинами. Они чадили, и густой рваный дым возносился вверх, как фимиам.Что только не воздают тебе, Господи. Пахло опасностью и непонятным идиотским азартом.

Палестинские подростки с камнями в руках и завязанными куфией лицами всплывали из-под черного дыма, и дрожащий плавленный воздух лепил дома и минарет неподалеку в красивую, почти сказочную фантазию. Где-то за ними обязательно крутились и взрослые.

Это был арабский День гнева, или иначе День земли, а на нашей машине маячили желтые израильские номера.

– Поворачиваем, – закричал оператор, – порвут ни за что.

У него была астма и молодая подруга, которая по пять раз в день звонила, беспокоясь, как дела и когда он приедет. У меня была только жена и дети, которые не звонили никогда, чтобы не беспокоить. Работа как секс, лучше не отвлекать.