Всё красное. Проклятое наследство

— Он, знаете ли, деловой человек, я уже говорила. Большие дела делает. А по специальности фармацевт. Кажется, работает на предприятии, где производят на экспорт косметические товары. Но не уверена.

— И это, по-вашему, большие дела?

— Не о том речь. О торговых сделках, которыми пан Ракевич очень гордится. И хвастается передо мной, потому что доверяет. Сомневаюсь, впрочем, надо ли вам о них говорить.

Майор заметил с легким укором:

— Я не занимаюсь хозяйственными преступлениями, я расследую убийство. И меня интересуют все причастные к нему лица. И пожалуйста, не пытайтесь меня убедить, что вы лучше знаете, кто причастен, а кто нет.

Я обиделась.

— И не собираюсь! Возможно, с виду я полная идиотка, но вы ведь знаете, внешность иногда обманчива! Что же касается пана Ракевича, то, насколько я его знаю...

— Уточните, насколько именно. И сколько времени?

— Ну, знаю, и все тут. Что значит «насколько»? Знакомы много лет, а встречаемся по-разному-то каждый день, то раз в два года. Знаю, где он живет, но не знаю, чем занимается. В одном лишь уверена твердо: в его делах все чисто, ничего незаконного. Уж об этом он заботится особенно.

— А почему особенно?

— Потому что любит путешествовать. И значит, должен быть чист как стеклышко, иначе не получит загранпаспорта. Мне он многое порассказал в приступе откровенности, боюсь, не повредить бы ему. Очень не хочется.

— Все-таки когда вы с ним познакомились?

— О, еще в довоенные годы. Правда, тогда я была девчонкой, он старше меня лет на десять. Его родители были знакомы с моими. Через несколько лет после войны мы случайно встретились — и вот время от времени видимся.

Майор закурил сигарету и, откинувшись, принялся задумчиво раскачиваться на задних ножках стула. Вперед-назад, вперед-назад. Ну, точь-в-точь как мои сыновья, которые таким образом вывели из строя два стула у мамы и три в собственном доме. Тут же за разрушением чужой мебели я наблюдала с искренним удовольствием.

Майор размышлял, уставившись куда-то в пространство за мной. Наконец очнулся.

— Покойный знал его. Знал также и Барбару Маковецкую. А они знакомы? Пани Маковецкая и пан Ракевич?

Я и сама уже думала над этим. Ведь не случайно же Гавел ябедничал на Баську, предупреждал, что у меня будут из-за нее неприятности. Как в воду глядел! Неужели знал, что Дуткевича прикончат, а Баська даст покойному номер моего телефона? Ясновидец он, что ли? Может, Гавел предвидел и то, что покойный позвонит мне за минуту до смерти? Смешно говорить майору о таком, но обманывать милицию я тоже не хотела, поэтому, взвешивая каждое слово, сказала все-таки правду:

— Не знаю. И не скрою от вас, пан майор, Маковецкую я прямо спросила об этом. Ответила, что не знает. Я же хорошо помню, как сама ей его показала. На улице. Издалека.

Майор перестал ломать мебель и взгляд из пространства перевел на меня.

— Давайте говорить откровенно. Вы наверняка и сами догадались — сейчас меня интересуют все связи, все контакты людей из вашего окружения. Что вам известно о них? Кто из ваших знакомых поддерживает связь друг с другом и знакомы ли они между собой? Например, знает ли Ракевич Рокоша? Знает ли Рокош Маковецкую? Знает ли Тарчинский Ракевича?

Вот уж не ожидала! Майор явно переоценил мою сообразительность.

— Ничего не понимаю! Ведь не меня же убили, а Дуткевича! Я вот она, перед вами, пан майор! Живехонькая! При чем тут мои знакомые?

Взгляд майора стал загадочным и непроницаемым.

— Все говорит о том, что именно вы — центральный пункт аферы. Как вы сами этого не понимаете? Ну, подумайте хорошенько. Ведь вы неоднократно утверждали, что милицию любите...

— Люблю!

— Вот и прекрасно! Раз любите, помогите следствию.

Уходила я из Управления милиции в состоянии полной прострации, получив задание составить список всех моих знакомых — и ближних, и дальних, — а также пометить, кто из них с кем знается. Интересно, как это сделать? Пронумеровать их, что ли? А может, лучше разметить цветными карандашами, а стрелочки провести фломастером? Оригинальные все-таки методы расследования применяет майор.

В голове у меня был полнейший сумбур. И еще я с грустью подумала, что расстанусь с моими физиками надолго, ибо придется заняться совсем другой деятельностью. Сама разберусь, что кроется за всеми событиями, кто из моих знакомых и почему связан с ними. А то ненароком подведу кого-нибудь...

Составив и вручив майору требуемый список, я собиралась немедленно кинуться в разведку, но тут из Копенгагена позвонила Алиция, чтобы узнать, как готовят утку по-пакистански, о которой я ей с восторгом когда-то рассказывала.

Странно, ведь утку меня научили готовить у Эвы, а Эва была, можно сказать, у Алиции под носом, в Роскилле. Узнав это, Алиция обрадовалась и кончила разговор.