Всё красное. Проклятое наследство

– Эй! – от неожиданности окрика Павла мы обе вздрогнули. – Теперь что, уже всегда будут только ноги, а остальной туловищ нет?

– Чего он? – удивилась Алиция. – Что-то я не пойму.

– Я понимаю. Павел, чего ты хочешь?

– Я-то ничего не хочу, а вот фараон желает, чтобы вы обе пришли. Он прервал конференцию и ждет.

Мы отцепились от пружин и выползли из-под катафалка. Алиция решилась.

– Ладно, о криках Эдика сообщаем, их не скроешь, но о письме ни слова. И вообще, кричал по пьянке…

Так господин Мульдгорд узнал, что да, инцидент-таки был. Пьяный Эдик скандалил, ругал Алицию за неподходящие знакомства. Какие знакомства он имел в виду – понятия не имеем и мнения его не разделяем. Все знакомства Алиции считаем самыми что ни на есть подходящими.

По всей вероятности, злополучный инцидент оказался единственной добычей следователя. С обезоруживающей искренностью он признался, что в создавшейся ситуации задача найти преступника ему представляется чрезвычайно трудной, но надежды терять не следует. Еще не все возможности использованы, а именно: на завтра он назначает проведение следственного эксперимента. Надлежит воссоздать обстановку, максимально приближенную к роковой ночи, для чего в Аллерод приглашаются все лица, присутствовавшие накануне. Алицию чуть удар не хватил.

Отдав необходимые распоряжения, господин Мульдгорд удалился, прихватив свою бригаду и килограмма три острых металлических предметов (в том числе портновские ножницы, фрагмент старинного канделябра и стальной метр), чтобы проверить, не подходит ли что к Эдику. Стилета никакого не нашли.

В Аллероде наконец-то воцарилось относительное спокойствие. Пришибленные избытком впечатлений гости разбрелись по углам и тактично делали вид, что занимаются своими делами. Надо было передохнуть и набраться сил для предстоящего на следующий день сомнительного развлечения.

Алиция предупредила: если будут звонить – ее нет дома и, когда вернется, неизвестно. Впрочем, это почти соответствовало правде, ибо мы с ней вдвоем, пока не стемнело, занялись в дальнем углу сада уничтожением крапивы, убеждая друг друга в том, что физический труд окажет благотворное воздействие на нашу психику. В зарослях крапивы, по слухам, скрывался пень, который мне вместе с Павлом предстояло выкорчевать. Уничтожением скрывающей его крапивы Алиция пожелала заняться лично, имея на нее (крапиву) какие-то свои виды – то ли заваривать в лечебных целях, то ли настаивать на спирту и использовать как средство для уничтожения тли. Из сумбурных объяснений Алиции я этого так и не поняла, хотя, надо признать, слушала невнимательно, занятая своими мыслями.

Скоропостижная смерть Эдика, хоть я его почти совсем не знала, очень сильно затрагивала меня лично. Я выехала из Варшавы вслед за ним, через три дня после его отъезда, с твердым намерением задать ему один вопрос. Ответ на этот вопрос интересовал не только меня, но и человека, которого бы мне ни за что на свете не хотелось подвести. На вопрос, простой, невинный и бесхитростный, ответить мог лишь Эдик и наверняка бы ответил, если бы я успела его спросить. Впрочем, от него я не собиралась скрывать, почему спрашиваю. Да и вообще, дело было несложным, но требовало срочности. И еще: спросить Эдика надо было лично, письмо и телефон исключались. А вот теперь все вокруг усложнилось и стало чрезвычайно подозрительным. Простой и бесхитростный вопрос? Разговор с Алицией начала я, сердито заметив:

– Ума не приложу, кому здесь Эдик мешал! Все-таки безобразие, вот так, ни с того ни с сего заколоть человека.

Держа пучок крапивы в руках, Алиция выпрямилась и задумчиво произнесла:

– Он что-то знал. Как приехал, только об этом и говорил, все время порывался мне что-то сообщить.

– И, похоже, не только тебе. – Я жадно ловила каждое ее слово. Мой интерес к теме еще более возрос. – А ты не догадываешься, что бы это могло быть?

Алиция неловко взмахнула крапивой, задела собственную ногу, ойкнула и чуть ли не со слезами произнесла:

– Ну какая же я кретинка, сама ведь не дала ему слова сказать! Не слушала, что он говорит, считая это пьяными бреднями, и отмахивалась от него, как от надоевшей мухи! Времени у меня, видите ли, не нашлось! Идиотка несчастная!

– Да перестань ты так себя казнить, кто же мог знать? И, в конце концов, ведь он же действительно не просыхал.

– А теперь он уже ничего не скажет…

– Ясное дело, не скажет… А кому Эдик собирался еще об этом сообщить?

– Кому еще?

– Ну да, какому-то «ему». Помнишь, он кричал: «И ему тоже скажу!»

– А и в самом деле. Прижми вот это ногой. Так кому же?

– А мне откуда знать? Я тебя спрашиваю. Думала, ты догадаешься. Когда Эдик это кричал, мне показалось, он даже рукой махнул, показывая на «него». Ты стояла рядом и могла заметить, на кого именно.

– Ну, руками он махал все время. Было темно. И надо же было подарить этот дурацкий торшер! Кажется, он махнул в сторону тебя и Эвы.