Всё на свете, кроме шила и гвоздя. Воспоминания о Викторе Платоновиче Некрасове. Киев – Париж. 1972–87 гг.

…Купив у входа в Пассаж по порции знаменитого киевского пломбира, мы с Виктором Платоновичем размеренно прогуливались, поджидая Геляшу Снегирёва.

До отъезда в Швейцарию оставалось менее месяца.

Гелий порадовал прекраснодушием маленько выпившего человека. Доел мой обсосанный пломбир, поинтересовался, чем, мол, будем заниматься.

Пошли пройдемся, пригласил В.П. Он договорился, будет сеанс позирования, здесь рукой подать.

Несколько дней назад приходил к нам киевский фотограф Володя Шурубор, сфотографировал небольшую картину Бурлюка, висевшую в кабинете В.П. Цветная фотография была заказана на память. А продать картину он попросил своего московского приятеля, чтобы вырученные деньги оставить нам…

Фотоателье Володи Шурубора представляло собой большое помещение с очень грязным стеклянным, что ли, потолком, щербатыми кафельными стенами и загаженным умывальником в углу. На бельевой верёвке на прищепках сушились плёнки. Одна стена была затянута чёрным, стояла пара юпитеров и рефлекторов с зонтами. К батарее прислонены две большие, добротные позолоченные деревянные рамы.

В банке стояла свежая хризантема.

Фотограф был невысок ростом, трезв, хоть показывай на ярмарке, многодневно небрит и на дурацкие шутки не отвечал. Но разговорился, когда все дружно подивились его заморскому фотоаппарату с громадным объективом. Рассказывая запутанную, абсолютно никому не интересную историю о его покупке, Шурубор отснял целую плёнку с Некрасовым. Чего ещё, поинтересовался?

– Давай, сними нас в этой раме, – оживился В.П., – для хохмы! Иди сюда, Витька, влезай в раму.

Ещё одна плёнка была отснята, потом В.П. позировал с хризантемой, делал томное лицо. Гелий тоже напросился сняться с яблоком, держа его двумя пальцами и как бы задумавшись о судьбах неустроенного мира…

На следующий день пришли за фотографиями. Шурубор протянул нам пачечку. Действительно профессионал, похвалил Виктор Платонович. Это, пошутил, не то что ты, Витька, и даже не я!

Пока они разглядывали снимки, я совершил квартирную кражу – снял с верёвки отснятую плёнку, быстренько свернул в трубочку и сунул в карман. Хозяин сразу не заметил, но потом наверняка поминал меня на чём свет стоит, до пятого колена включительно. Плёнка сейчас в моём архиве, и когда я на неё натыкаюсь, угрызения совести меня не терзают. Но примерно раз в десять лет я всё-таки огорчаюсь, самую малость, ведь факт кражи, вероятно, говорит о моей моральной червоточинке. А Шурубора вспоминаю с благодарностью. И извиняюсь перед ним…