Всё ради любви

Лорен посмотрела на Энджи и усмехнулась:

— Ага, как же! Что-то меня клонит в сон. Я без сил. — Она отвернулась и уткнулась лицом в подушку.

— Хочешь взглянуть на своего ребеночка? — ласково спросила Энджи.

— Нет, — ответила Лорен чужим, бесстрастным голосом. — Я не хочу его видеть.

Проснувшись, Лорен обнаружила, что ее палата заполнена цветами. Если бы настроение у нее было чуть получше, она бы улыбнулась. Она попыталась угадать, от кого какой букет. Африканские фиалки наверняка от Ливви и Сала. Азалия — от Марии. Розовые гвоздики, скорее всего, от Миры, а лилии и незабудки — от Энджи и Конлана. Вот две дюжины красных роз — это точно от Дэвида. Ей стало интересно, что написано в карточках, вставленных в букеты. Хотя что можно пожелать роженице, родившей ребенка, которого она отдаст другим людям?

Стук в дверь отвлек ее от этих мыслей.

— Войдите.

Дверь открылась, и вошли Дэвид и его мать. Оба были взволнованы и смущены. Глядя на своего возлюбленного, Лорен думала только о том, что теперь у нее нет этого ужасного, огромного живота.

— Ты видел его?

Дэвид судорожно кивнул.

— Он такой маленький.

Он подошел к койке. Лорен ждала поцелуя и дождалась, но поцелуй оказался слишком быстрым. Они в молчании уставились друг на друга.

— У него волосики такие же, как у тебя, — сказала миссис Хейнз, тоже подходя к койке. Она встала рядом с сыном и взяла его под локоть, как бы поддерживая Дэвида.

— Пожалуйста, ничего не рассказывайте, — хриплым голосом попросила Лорен.

Снова повисло молчание. Лорен смотрела на Дэвида, и ей казалось, что их разделяют многие мили.

«У нас ничего не получится».

Это осознание обрушилось на нее как цунами, однако она понимала, что эта мысль все время маячила где-то вблизи, как тень в ночи, и ждала солнечного света, чтобы показаться во всей своей очевидности. Раньше они были детьми, а теперь, когда ребенок родился, они пойдут по жизни разными дорогами. Наверное, какое-то время, учась в разных университетах, они попытаются сохранить отношения, а потом… Потом каждый из них будет жить своей жизнью. Они станут друг для друга тем, что люди называют «первой любовью». Дэвид уже сейчас не знает, о чем с ней говорить, у него нет желания прикоснуться к ней. Он чувствует, что она другая, что прежней Лорен уже не существует, существует пока еще лишь ее любовь к нему.

— Цветы замечательные, — сказала Лорен, протягивая к нему руку. Он взял ее в свою, и девушка почувствовала, что она холодна.

Дэвид кивнул.

Миссис Хейнз наклонилась к Лорен, ласково, с величайшей заботой убрала волосы с ее лица.

— Ты очень храбрая девочка. Теперь я понимаю, почему Дэвид так сильно любит тебя.

Год назад такие слова осчастливили бы Лорен. А сейчас она смотрела на миссис Хейнз, не зная, что ей сказать.

— Ладно, — проговорила та, — оставлю вас одних. — Стук ее каблуков по полу прозвучал как череда выстрелов. Она вышла из палаты, и дверь за ней со щелчком закрылась.

Дэвид снова поцеловал Лорен. На этот раз поцелуй был настоящим.

— Я подписал бумаги, — сказал он.

Лорен кивнула:

— Странное ощущение… вот так, одной росписью, отказаться от него. Но ведь у нас нет выбора, правда?

— А что мы можем сделать?

Он с явным облегчением вздохнул и улыбнулся.

— Это верно.

Лорен было так мучительно смотреть на него, что она закрыла глаза.

— Я немного посплю.

— Ладно. Мы с мамой сейчас поедем за покупками к новому учебному году. Тебе что-нибудь нужно?

Новый учебный год. Она совсем забыла об университете.

— Нет.

Он чмокнул ее в щеку, погладил по лицу.

— Приеду завтра после обеда.

Лорен наконец-то решилась взглянуть на него.

— Хорошо.

— Я люблю тебя, — сказал Дэвид.

Эти слова переполнили чашу, и Лорен разрыдалась.

Энджи и Конлан ждали в палате пятьсот семь. Энджи сидела в массивном кресле, Конлан — на стуле, рядом с ней. Он каждые несколько минут смотрел на часы, но ничего не говорил.

— Она передумала, — прошептала Энджи, чувствуя, что пора взглянуть правде в лицо.

— Мы этого не знаем, — возразил Конлан, но по его голосу она поняла, что он думает так же.

Время шло. Стрелка мерно передвигалась по циферблату.

Дверь открылась неожиданно. В палату вошла медсестра. В руках у нее был голубой сверток.

— Мистер и миссис Малоун?

— Да, это мы, — взволнованно ответил Конлан, вставая.

Медсестра, улыбаясь, подошла к Энджи, передала ей в руки сверток и вышла.

Малыш был просто чудесным — розовый, с крохотным, как кулачок, личиком. Он то и дело причмокивал губками и смешно морщился. На макушке четко выделялась прядь рыжих волос.

У Энджи закружилась голова, как при стремительном падении. Вся любовь, которую она так долго держала в себе, вырвалась наружу. Она осторожно поцеловала малыша в бархатистую щечку и вдохнула его младенческий аромат.

— Ах, Кон, — прошептала она. — Он так похож на Лорен.

— Даже не знаю, что сказать. Никак не могу опомниться.

Энджи посмотрела на мужа. Вид у Конлана был растерянный. Энджи поняла — Кон все еще не мог поверить, что у них теперь есть ребенок. Страх потери не оставил его. Что ж, значит теперь из них двоих сильной должна стать она.