Всё ради любви

Энджи и Лорен неторопливо направились к машине, а когда добрались до нее, пошел снег. Домой они ехали медленно. Огромные пушистые снежинки лениво падали на землю, и Лорен, как ни пыталась, так и не вспомнила, когда же в последний раз ей доводилось видеть белое Рождество. Обычно в этот праздник шел дождь.

К их приезду на Миракл-Майл-роуд снег успел и укрыть деревья, и засыпать дорогу, и спрятать под белоснежным покрывалом лужайку.

— Может, завтра получится покататься на санках, — с надеждой проговорила Лорен. Она понимала, что ведет себя как ребенок, но ничего не могла с собой поделать. — Или слепить снеговика. Я видела по телевизору, как это делают. Ой, а это кто?

Он стоял на крыльце, освещенный золотистым светом. Густой снегопад мешал разглядеть его лицо.

Машина остановилась. Лорен наблюдала за мужчиной через лобовое стекло.

Он спустился с крыльца, подошел поближе.

И вдруг Лорен поняла. Мужчина в джинсах и черной кожаной куртке — это Конлан. Она повернулась к Энджи и увидела, что та не отрываясь смотрит на мужчину, и глаза у нее стали огромными и засияли.

— Это он?

Энджи кивнула:

— Это мой Конлан.

— Ого, — восхищенно произнесла Лорен. Конлан был похож на Пирса Броснана.

Она вышла из машины, и Конлан направился к ней. Под его ботинками скрипел снег.

— Ты, наверное, Лорен. — Голос у него был низким и с хрипотцой.

Лорен с трудом подавила желание сбежать. Ей показалось, что в его голосе прозвучал гнев. Она в жизни не видела таких голубых глаз, и их взгляд буквально пронзал ее насквозь.

— Да, я Лорен.

— Конлан. — Энджи подошла к нему.

Он не повернулся к ней, а продолжал сверлить взглядом Лорен.

— Я приехал познакомиться с тобой.

26

Энджи видела: Конлан старается держаться на расстоянии от Лорен. Он, как доспехи, нацепил на себя присущую всем репортерам беспристрастность, словно считал, что сцепленные вместе металлические пластинки смогут защитить его. Он сидел с прямой спиной во главе стола и мешал карты. В течение последнего часа они играли и, не умолкая, разговаривали. Правда, Энджи не назвала бы это разговором, скорее, это был допрос.

— Ты разослала заявления в университеты? — спросил Конлан, раздавая карты.

На Лорен он не смотрел. Энджи хорошо знала этот старый репортерский трюк: не смотри на собеседника, пусть он думает, что вопрос несущественный, что ответ тебя не очень интересует.

— Да, — ответила Лорен, не отрывая взгляда от своих карт.

— В какие?

— В Южную Калифорнию. В Пеппердайн, Стэнфорд, Беркли, Университет Вашингтона и в Калифорнийский в Лос-Анджелесе.

— Ты думаешь, что сможешь учиться в университете?

Энджи прекрасно поняла, что имел в виду Конлан.

Она вскинула голову.

Что же касается Лорен, то на этот раз она оторвалась от карт и твердо посмотрела на Конлана.

— Я буду учиться.

— Тебе придется тяжело, — сказал он, вытаскивая карту и собираясь ходить.

— Не хочу показаться грубой, мистер Малоун, — уверенно проговорила Лорен, — но жизнь вообще тяжелая штука. Я получила стипендию в «Фиркресте», потому что никогда не сдавалась. По той же причине я получу стипендию и в университете. Чего бы это ни стоило, я ее получу.

— У тебя есть родственники, которые могли бы помочь?

— Мне помогает Энджи.

— А где твоя семья?

Ответ Лорен прозвучал очень тихо:

— У меня никого нет.

Бедняга Конлан! Энджи увидела, как он растаял — в одно мгновение, сидя во главе стола, с картами в руке. Маска хладнокровного репортера исчезла, и за ней возникло лицо обеспокоенного человека. Энджи видела, что он пытается справиться с эмоциями, которые овладели им, и она поняла: он уже попался в ловушку, поддавшись на слезы, заблестевшие в глазах девочки.

Конлан прокашлялся.

— Энджи говорила мне, что тебя интересует журналистика.

Вот так: прочь с зыбкой почвы, переберемся на возвышенность.

Лорен кивнула. Она вела, имея на руках двойку бубен.

— Да.

Конлан пошел с короля.

— Может, когда-нибудь тебе захочется поработать со мной. Я представлю тебя кое-каким людям, помогу увидеть работу репортера изнутри. И давай сразу перейдем на «ты».

Энджи стало ясно: допрос закончился, начался приятный вечер в хорошей компании. Они еще с час поиграли в карты, Конлан рассказал несколько забавных историй из своей практики, Энджи и Лорен поведали о своих неудачах на кухонном поприще. Около десяти зазвонил телефон. Это был Дэвид, он звонил из Аспена. Лорен ушла наверх, чтобы поговорить с ним.

Конлан повернулся к Энджи. Впервые за вечер он решился посмотреть на нее.

— Зачем ты приехал? — спросила она.

— Сегодня же сочельник. А мы семья.

Ей захотелось броситься ему на шею, расцеловать его, но она напомнила себе, что, хотя они и прожили в любви многие годы, сейчас, как-никак, они были в разводе.

— Привычка — не самый весомый повод.

— Согласен.

— Это начало?

Конлан не успел ответить, потому что в комнату влетела сияющая Лорен.

— Он скучает по мне, — сообщила она, усаживаясь за стол.