Всё самое плохое о моей сестре

— А ну-ка замолчите. Все, — сказал папа. Он произнес это очень спокойно, но было в его голосе что-то такое, что заставило нас умолкнуть. — Нет никакой необходимости в том, чтобы вы оказались в таком глупом положении. Марти, ты можешь сохранить свою берлогу. Мелисса, ты не должна ни с кем делить свою комнату. Джен, у тебя может быть своя швейная комната. Забирай нашу гостиную внизу. Всем ясно, что сейчас в моем агентстве путешествий я не зарабатываю достаточно денег. И я закрою свой офис. Агентство — это сплошная неудача. Как и я.

И папа лег и повернулся лицом к стене.

Глава 5

А мы… замолчали. Мы с Мелиссой перестали пререкаться. Мама втиснулась на нижнюю кровать рядом с папой и положила голову ему на плечо:

— Ты вовсе не неудача. Ты лучший муж и отец в мире. Дорогой мой, ты так старался. Я уверена, что скоро дело пойдет на лад. Может быть, нам нужно начать рекламировать агентство, чтобы люди знали, что оно находится здесь? Но ты должен продолжать свое дело. Я и не мечтала о том, чтобы занять твой офис. Слушай, если девочкам действительно будет так плохо в одной комнате, я просто продолжу работать в нашей спальне.

Мелисса посмотрела на меня. Я посмотрела на нее. Мы придвинулись ближе друг к другу. Мы не осмеливались смотреть вниз, но нам показалось, что папа заплакал.

Мы привыкли видеть друг друга в слезах. Мы не любили, когда, хотя и в редких случаях, плакала мама, но это не было ужасно. Но чтобы заплакал папа… хуже этого ничего не могло быть.

Я потянулась к руке Мелиссы. Она вцепилась в мою руку и сильно ее сжала.

— Давай сделаем вид, что на самом деле мы не возражаем против общей комнаты? — прошептала я. — Пусть даже мы и возражаем.

— Давай, — прошептала в ответ Мелисса.

Я осмотрела мою замечательную Берлогу Марти, все мои любимые вещички. Но самым любимым был мой папа, и я просто не могла вынести, что он так расстроился.

— Эй, планы меняются, — сказала я, спускаясь по приставной лестнице на нижнюю кровать. — Ладно, мы с Мелиссой будем жить вместе.

— Да, наверное, это будет весело, — бодро сказала Мелисса. — Тогда и правда переделаем мою комнату?

— Конечно, дорогая, — сказала мама. — Ох, девочки, а вы действительно в этом уверены?

Уж конечно мы не были в этом уверены, и все это понимали, — но теперь приходилось быть верными своему слову.

— Будет здорово, — сказала я. — Хотя нужно ли оставлять все это розовое? Розовый — самый плохой цвет из всех цветов радуги.

— А мне нравится розовый. Это всю жизнь мой любимый цвет. Но, может быть, такой нежный, бледно-розовый теперь выглядит немножко младенческим. Наверное, надо сделать розовый более ярким. Как розовая губная помада. Или как неоновый розовый. Марти, тебе нравится неоновый розовый? — спросила Мелисса.

— Да, но я все равно возражаю против розового. Нельзя ли сделать красный, как в моей Берлоге Марти?

— Красный — это безумный цвет для комнаты.

— А мне нравится. Или пурпурный. Можно сделать две стены красные, а две пурпурные — было бы здорово, — сказала я.

— Это просто нелепо, — возразила Мелисса. — Марти, ты безнадежна. У тебя нет ни чувства цвета, ни чувства стиля — да, ни того ни другого. Моя комната останется розовой — верно, мам?

— Да, любимая, я думаю, она останется розовой.

— Это нечестно! Ты всегда становишься на сторону Мелиссы! — завопила я.

— Просто в прошлом году ей купили розовый ковер. А мы не можем позволить себе никаких серьезных изменений. Но, думаю, наверняка можно было бы добавить несколько ярких розовых пятен, чтобы все немножко оживить. — Мама помолчала. — Сделать вашу комнату похожей на комнату подростка.

— Ой, да!

— Ой, нет! Это же будет и моя комната, и потому я буду все выбирать наравне с Мелиссой. Верно, пап?

Папа что-то пробормотал. Он все еще лежал, уткнув голову в подушку, но теперь уже не плакал.

— Возьмем парочку журналов, посмотрим, нет ли у них каких-то картинок с комнатами для девочек, — сказала мама.

— Нам не нужны глупые старые журналы. Смотрите, я все сейчас нарисую, — сказала я.

И стала искать свой альбом для рисования. Я все еще не могла найти свои ручки. Вытряхнула все из школьной сумки, надеясь увидеть, что хоть одна спряталась в какой-нибудь складке. Я забыла об измазанной чернилами форме для физры. (На двух уроках физры я была в школьной блузке и в спортивных шортах.) Чернила высохли, так что блузка и шорты уже не были влажными, но только стали удивительно черными. Я попыталась засунуть их поглубже в сумку, но мама это увидела, хотя все еще лежала рядом с бедняжкой папой.

— Ради бога, Мартина, что такое там на полу? Это же не… неужели это твоя форма для физкультуры?!

— Мам, наверное, ее нужно слегка простирнуть, — сказала я. — Ну просто беда — у меня нет ни одной приличной ручки. Вчера заняла ручку у Джейдин, но не могу ее найти.

— Что с тобой, Мартина? Я только в прошлом месяце купила тебе пять шариковых ручек. И посмотри на свою форму для физкультуры! Как мне теперь ее отстирывать? Она же черная!