Всё самое плохое о моей сестре

У Мелиссы волосы очень прямые, коричневого цвета. Она никогда об этом не говорит, но я уверена — она все бы отдала, чтобы иметь такие светлые кудряшки, как у меня. Не подумайте, что я хорошенькая, — у меня курносый нос и острый подбородок, а летом веснушки.

И вот я стала корчить всякие смешные рожицы, стараясь рассмешить папу, потому что он выглядел очень печальным. Он вежливо посмеивался, но это не был настоящий смех.

— Эй, а хочешь послушать мой смех гиены? — предложила я и продемонстрировала.

— Ой, на помощь, на помощь, я боюсь! — заверещал папа, изображая маленького ребенка. — Тут в комнате большая злая гиена, и она собирается меня слопать!

— Пап, у большой злой гиены неприятности, — сказала я. — Она рисовала карандашом для глаз, который взяла у своей сестры, потом началась драка, а ее мама рассердилась, потому что эта ужасная толстуха Элайша Иванс и ее мама были наверху в нашей спальне.

— О господи, я и забыл, что они должны были прийти. Наверное, я оставил кровать незастеленной, когда ненадолго задремал после ланча, — сказал папа. Он теперь часто ложился подремать, потому что ему совсем нечего было делать. — Может, даже бросил скомканную пижаму на постель. Выходит, что и у меня неприятности.

— Мне так хочется, чтобы мама перестала сердиться, — сказала я.

— Ну-ну, твоя мама часто сердится потому, что мы с ней так близко все принимаем к сердцу, а еще она очень-очень много работает.

— Пап, и я должна работать очень и очень много. Вот я сделала целых три страницы о Могучей Марте, только кто-то прошел мимо и все это порвал.

— Ты моя Могучая Марта, — сказал папа и потянул меня к себе на колени покачать.

Я прижалась щекой к его плечу и уставилась на постеры на стене. Могучая Марта протопала бы весь путь по этой горе за несколько минут, она проплыла бы по этому озеру как по луже, а потом разлеглась бы на белом песчаном пляже и позволила бы ораве малышей попытаться зарыть ее в песок. И только бы они подумали, что поймали ее, поскольку она лежала неподвижно, как она бы засмеялась, подпрыгнула, разбросала детишек в стороны и зашагала бы прочь в своих огромных конверсах.

Глава 2

Я получила приглашение на вечеринку к Элайше! Я не хотела, не хотела, не хотела идти. Я не выношу Элайшу, и она не выносит меня, но поскольку моя мама сделала ей платье, я получила это приглашение.

— Я не пойду! — заявила я маме.

— О нет, пойдешь, — твердо сказала мама.

— Мам, я правда-правда ненавижу девчачьи вечеринки.

— Не глупи, Мартина, — сказала мама.

— А Мелисса не может пойти вместо меня?

— Элайша твоя подруга, дурашка.

— Нет, она мне не подруга! Она просто учится в моем классе. И я ее ненавижу.

— Ты ее не ненавидишь, просто, может быть, она тебе не очень нравится, — сказала мама.

— Вот-вот, так почему же я должна идти к ней на вечеринку, если она мне не очень нравится? Не нравится во всем, — уточнила я.

— Потому что… потому что я не хочу обидеть миссис Иванс, — сказала мама.

— А почему тебя не беспокоит, что ты обижаешь меня? — И я потопала в свою Берлогу Марти. Я забралась прямо под свою двухэтажную кровать, в мое пыльное логовище. Мой дикобраз Перси тоже прятался там. Он уколол меня, но я его простила. Я погладила его по носику, покормила маленькими шариками пыли, и он меня поблагодарил. Он сказал, что ни за что не хочет снова стать щеткой для волос и растрепанным медвежонком, который был к тому же и очень грязным, правда он и теперь такой же. Я тоже была грязная, но мне на это наплевать.

Я любила свою двухэтажную кровать. Я несколько лет выпрашивала такую, и наконец мама и папа сдались и купили мне ее на день рождения, когда у нас еще было много денег.

Конечно, я не пускала на нее Мелиссу. У Мелиссы в ее розовой, будто из сахарной ваты, спальне была ее собственная, скучная кровать. На свою кровать я пускала всяких разных друзей, но сама всегда спала на ее верхнем этаже. Я не пускала на нее никого из людей, хотя и собиралась пригласить переночевать мою новую подругу Джейдин. Она только что перешла в мою школу и очень мне нравилась. Свою двухэтажную кровать я делила с моими зверятами.

Моей самой любимой (только не говорите другим) была Уилма-кит. Она была нарисована на одеяле, которое я отыскала на школьной распродаже. Мама не хотела мне его покупать, потому что лиловое и бирюзовое не идет к моей красной комнате, и еще мама сказала, что в любом случае Уилма ужасна. Так что я купила Уилму за свои собственные карманные деньги. Днем мама скрывала ее под моим одеялом в красно-белую клетку, но ночью я ложилась на Уилму, и мы плыли на дно океана, и потом всплывали вверх, вверх — и в солнечном свете выпускали фонтан воды.