Всё самое плохое о моей сестре

— Это вечеринка с танцами. Ее устраивают в школе танцев Элайши. Мне об этом рассказала мама Элайши. Это будет что-то вроде молодежного бала.

— Танцы! Ох, неужели там будут танцы! — Я пришла в еще больший ужас. — Наверное, нужны и балетные туфельки, чтобы ходить на носочках? Мам, я не могу туда идти.

Я посмотрела на папу:

— Пап, ну пожалуйста, на самом деле мне ведь не обязательно там быть, а? Только представь себе, как бы ты себя чувствовал, если бы тебе велели надеть дурацкое платье и танцевать балетные танцы.

— Джен, оставь ребенка в покое, — сказал папа. — Ты ведь знаешь, какая у нас Марти. Может быть, другим девочкам это понравилось бы, но для нее это пытка.

— А я думаю, Мартина, придя туда, развеселится. И она не должна танцевать всякие танцы — хотя мне хотелось бы, чтобы она танцевала. Для нее это было бы очень полезно — она стала бы чуть более грациозной, а не вечно топающей в этих ужасных конверсах. Ах, наверное, нужно купить тебе пару туфель, подходящих для вечеринки. Не надевать же твои школьные — они все испортят.

— Ой, мам, если у Марти будут новые туфли, то, значит, и мне тоже купят? Мне на самом деле нравятся на каблучках, на маленьких. У всех девочек в моем классе уже есть туфли на высоких каблуках. Только я одна хожу в детских, с плоской подошвой, — сказала Мелисса.

— И не думай, Мелисса. В твоем возрасте не носят туфли на высоких каблуках. Это очень плохо для растущего организма. И мы не можем позволить себе еще одну пару туфель. Я только что купила тебе эти глупые ботинки на меху, ты их так отчаянно просила.

— Это же зимние ботинки. И вообще, нечестно — почему это у Марти должны быть новые туфли, когда она их даже и не хочет, особенно если ты говоришь, что вы не в состоянии купить мне хоть какие-нибудь, — сказала Мелисса, швырнув на стол нож и вилку.

— Стоп, стоп, эй, вы, женщины! — сказал папа. — Давайте-ка просто получать удовольствие от рыбы с жареной картошкой и уберите все эти злючки-колючки. Джен, в чем дело? Марти не хочет идти на вечеринку, и было бы безумием заставлять ее. А еще, если ей не нужно это новое платье и новые туфли, так почему не потратить деньги на то, чтобы купить Мелиссе туфельки на каблуках — только на маленьких. Все так просто!

— Ой, пап, да! — радостно воскликнули мы с Мелиссой.

— Нет, все не так просто, — возразила мама и посмотрела на Мелиссу и на меня. — Простите, девочки. Но мне нужно, чтобы Марти пошла на вечеринку.

— Почему? Только потому, что ты не хочешь обидеть Аманду Иванс и ее несчастную дочку-толстуху? — спросил папа.

— Мне нужно, чтобы на этой вечеринке кто-то выглядел бы просто как картинка, — ответила мама. — Я изо всех сил старалась сделать платье для Элайши как можно лучше, но оно действительно не идет бедняжке. А если я быстро сошью платье для Марти, если немного приведу ее в порядок и мне все это удастся сохранить до вечеринки, то я смогу ею гордиться.

— А я не хочу! — возмутилась я.

— Мартина будет моей маленькой манекенщицей, разве вы не понимаете? И другие мамы должны захотеть, чтобы у их дочерей были такие же платья для вечеринок. Все это было бы очень хорошо для бизнеса.

— Но… Но у тебя на самом деле нет настоящего бизнеса, — сказал папа.

— Пока нет — но я хотела бы его иметь, — сказала мама. Она помолчала. — И это нам помогло бы.

Мама сказала это очень осторожно, но папа покраснел и показался мне таким несчастным. Ведь мама имела в виду, что он не зарабатывает никаких денег своим бизнесом. Он не был в этом виноват, он правда изо всех сил старался добиться успеха. Я просто не могла вынести, что он весь как-то поник. И все остальные тоже не могли.

— По-моему, рыба с картошкой совсем остыла, — быстро сказала мама. — Как насчет того, чтобы вместо нее я сделала блины?

Мы больше всего любим мамины блины, хотя она не часто их делает, потому что очень устает и все время занята. Это было умное предложение, и мы все развеселились. Мама позволила каждому выбрать себе начинки для блинов. У меня был клубничный джем, и кусочки персика, и колотые орешки, и взбитые сливки. Потом мама дала нам по второму блину.

— А нельзя ли еще и третий, а, мам? — попросила я, когда дважды очистила свою тарелку. Мне пришлось расстегнуть джинсы, и я едва могла пошевелиться, но решила поклянчить еще — на всякий случай.

— Ты что, хочешь в результате стать похожей на Элайшу, а? — сказала мама, и это тут же заставило меня замолчать.

Я надеялась, что мама как-нибудь забудет об этом ужасном платье для вечеринки у Элайши. Ночью я сидела на кровати Могучей Марты, которая летала над городом и из ее пальцев вылетало такое зэп-зэп-зэп. У всех людей на улицах, и в машинах, и у окон их домов были бледные лица с разинутыми ртами. Потому что Могучая Марта смыла их память и они не могли ничего вспомнить, даже самого простого.

Но память моей мамы она смыть не смогла. На следующий день мама начала шить это ужасное платье и — о боже! — купила мне дурацкие маленькие голубые шелковые тапочки.

— Мам! Они как балетные туфли! — заныла я.