Всё сложно

Утром мы снова ехали с Карин на работу. Она спросила меня, не собираюсь ли я возвращаться в Израиль.

– Нет, я не хочу.

– Но почему? Что тебе здесь делать? У тебя же вся семья там.

– Ну и что? У меня нет там работы, и я хочу жить здесь.

– Во Франции ты другую работу не найдешь. Да и вообще, ты ничуть не лучше, чем Жоффруа, тебе просто повезло, что я тебя устроила на эту работу, иначе бы ты сидела без работы точно так же, как он.

– Я бы не приехала сюда, если бы у меня не было работы, но я тебе очень благодарна, конечно.

Вечером Жоффруа заявился домой после работы и сразу стал накуриваться, не таясь.

– Ты знаешь, – заявил мне он, – я буду тут жить еще как минимум три месяца, пока не закончу на работе испытательный срок.

– У тебя же он только месяц.

– Ну и что? Мне нужно присмотреть себе хорошую квартиру, не пойду я в какую-то дыру. И я здесь ни за что не собираюсь платить.

– Это еще почему?

– Ну ты же у меня все забираешь, а мне тоже надо квартиру обставить, у меня же ничего нет.

– Ты не офонарел?

– Нет, я так сказал, и так оно и будет.

– Нет, так оно не будет.

– Ты не сможешь меня выгнать из квартиры, я твой муж.

– Это мы еще посмотрим.

Спать он уже перебрался в свободную комнату на верхнем этаже. Эту комнату он покрасил первой и все время повторял, что это будет его кабинетом, а Роми и животным будет запрещено туда заходить. Теперь комната стала похожа на кладовку. Прямо посреди коробок и бардака он кинул матрац, а вокруг него разбросал свои вещи – настоящее логово бомжа. Кроме того, у него появилась привычка удаляться в санузел на весь вечер и курить косяки, сидя в ванне.

Наутро он прислал мне длинный мейл, написанный с кучей грамматических ошибок, в котором, стараясь выражаться официальным языком, он сообщал мне, что я буду содержать его как минимум на протяжении ближайших трех месяцев или пока он не найдет себе достойную квартиру. В случае, если я посмею ему изменять, он заявит, что наш брак фиктивный и меня посадят в тюрьму. Завершал он свое довольно длинное послание словами: parce que c’est comme ça.

На работе Карин поинтересовалась моими делами, я показала ей этот мейл.

– Он действительно какой-то гад. Но, послушай, отдай ему все, что он хочет, пусть живет свои три месяца и уходит.

– Ты смеешься, что ли? Он мало высосал из меня денег и крови? И кто знает, когда он вообще соизволит уйти?

Карин пожала плечами, и стало ясно, что больше у нее идей нет.

Я позвонила Пьеру, хозяину квартиры, чтобы попросить его сказать в полиции, если таковую придется вызвать, что Жоффруа не имеет права жить в квартире, контракт еще не был подписан по просьбе самого Пьера. Он начал уклончиво объяснять, что он здесь ни при чем и не может помочь и, кроме того, Жоффруа неплохой парень, ему тяжело из-за расставания, и он, конечно, съедет, он ему, Пьеру, сам пообещал.

У меня было чувство, что я попала в западню. Выгнать здорового дядьку из дома, когда ты одна с маленькой девочкой и нет никого вокруг, очень страшно и почти невозможно чисто физически. Полиция не станет мне помогать, если я не буду врать, что он меня бьет, а мне не хотелось впутываться еще и в такую разборку.

Я пошла в банк и заказала новую кредитку, так как у него были данные моей карточки, также я рассказала в банке о своей ситуации и предупредила, что никакие переводы не делаются без моего подтверждения. Красивенький аккуратный мальчик из банка, мой финансовый советник, сочувственно на меня смотрел и заверил, что я могу не волноваться.

Когда я ехала домой, мне позвонил Гай. Он сказал, что слышал от Жоффруа, что мы окончательно расходимся. Я рассказала ему, что Жоффруа собирается жить в моей квартире за мой счет неопределенное время.

– Что?!!! Это еще что за фигня?! Ну нет, этого я не допущу ни в коем случае.

– Правда? Ты мне поможешь? – спросила я.

– Ты можешь на меня рассчитывать. Завтра он должен зайти ко мне в гости, я ему объясню, что и как. Меня он послушает. Я поговорю с ним мирно, но ты не переживай, я умею манипулировать, если мне надо. И не забудь, что я всегда твой друг и, если тебе что-то нужно, я всегда рядом.

– Спасибо тебе.

Мне стало немного лучше от мысли, что кто-то защитит меня, и подумалось, что мы, израильтяне, все же не чужие друг другу.

Гай

В субботу мы завтракали вместе, да-да, я пыталась как могла не обострять обстановку.

– Ты был у Гая вчера?

– Да.

– Ну как, ты собираешься платить за квартиру или нет? – спросила я.

– Конечно, я никогда и не говорил иначе, – зачастил Жоффруа, как шакал.

– Серьезно?

– Подожди, так это он из-за тебя все?! Вот предатель!

И Жоффруа побежал строчить Гаю гневную эсэмэску, в которой изобличал его в предательстве и подлости. Это я знаю, потому что через несколько минут мне позвонил Гай и все рассказал.

– Ну ты могла бы как-то не палить меня.

– Наоборот, я хочу, чтобы он думал, что меня кто-то защитит здесь. Он тебе очень дорог как друг?

– Да нет, конечно. Ничего страшного.

Весна тем временем набирала силу. Все пышнее цвели белые яблони и розовые сакуры. Помню, мы ехали с Гаэль на работу, я смотрела в окно.

– Смотри, как красиво!

– Где?