Всё сначала!

Как-то перед сном я попросилась на ручки, хотела, чтобы меня покачали. Мама меня взяла и стала убаюкивать. Я лежала с закрытыми глазами. Все говорило за то, что ребенок уснул. Вдруг этот ребенок с закрытыми глазами на фоне полной тишины говорит командным голосом: «Все, хватит. Клади в кровать».

Слайд 39: «Перед расстрелом»

Мама с бабушкой тщательно оберегали меня. Их забота не давала мне возможности натворить непоправимых глупостей, научила размышлять, присматриваться к миру, быть внимательной к окружающим. Но при этом я выросла ко многому неприспособленной во взрослой жизни. Долгие годы оставалась скованной, ранимой и неуверенной в себе. Чего мне стоило преодолеть свои зажимы! О, эти предатели – вечно потеющие ладони, красные пятна, покрывающие щеки. Чтобы просто выйти к доске и ответить на вопрос учителя, приходилось каждый раз выдерживать пытку последних минут перед расстрелом.

Слайд 40: «О любви или судьбоносная юбка»

А каково было пробуждающимся чувствам в условиях тотальной стеснительности! Мои первые робкие симпатии так и остались нереализованными. Редкие шансы на судьбоносную встречу разбивались о мою застенчивость.

В старших классах школы была традиция выезжать в лагерь труда и отдыха. Там школьники, по обыкновению, пропалывали турнепс, работали на полях. А вечером излюбленным развлечением были дискотеки в клубе. Хотя клуб – громко сказано, скорее деревянный барак, с проигрывателем и пластинками. Девочки и мальчики приходили туда полюбезничать и потанцевать. Барак был разделен на две части: техническую и танцевальную, между ними небольшое окошко. Почему-то именно в этот вечер мне захотелось быть в юбке. И вторая загадка: я почему-то оказалась на половине, где музыку заводили, а не на танцполе. И тут к окошечку подходит мой одноклассник Алеша, которому я очень симпатизировала и говорит мне: «Потанцуем!». А дверь «операторской» какой-то чудак, как назло, закрыл снаружи. Протискиваться через узкое окно в юбке я постеснялась. Думала: все танцуют, а я тут ползу у всех на глазах, сверкаю трусиками! Вот если бы я была в брюках… сейчас вряд ли бы вы читали эти строки! И я ответила: «Не пойду». Ну конечно же это не значило, что я не хотела с ним танцевать! Я мечтала об этом! Но… постеснялась. Вот и осталась я плясать-притоптывать на пару со своей стеснительностью. А мой Алеша тут же пригласил на танец Тоню… ☺

Поэт Илья Кормильцев как-то сказал, что человечество – это сборище трусливых обезьян. Сказано жестко, но в чем-то он прав. Я сама временами бываю похожа на трусливую обезьяну. Страх – это то, что мне очень хорошо знакомо. Клаустрофобия, панические атаки, страх оставить включенными газ и воду, страх сойти с ума, страх одинокой беспомощной старости, страх морщин, страх полноты, страх смерти близких, страх финансовой несостоятельности, страх войны, в общем – та еще трусиха!

* * *

Между 20 и 23 ноября 1991 г.

Скажи, что будет с нами со всеми. Нет, не отвечай, молчи. Мне страшно. <…> Мама тут как-то мне сказала: «И хочется, и колется…», на что я выпалила: «Так колется, что уже даже не хочется!» Хочется, еще как хочется, но я боюсь. Чего? – Безвозвратности… Ни друг, ни враг, – а так… <…> Скажи только одну мне вещь: я тебе нужна? Нет, не говори, молчи. Я опять боюсь. Чего? – Ответа…

Слайд 41: «Падай, но хвост пистолетом»

Мне 6 лет. Первый отчетный концерт в музыкальной школе. Полный актовый зал, за роялем мой аккомпаниатор Людмила Ефимовна. Я стою с «восьмушкой» в руках и за внешней гиперотважностью скрываю свое волнение, доводящее меня до полуобморочного состояния. «Света отлично смотрится на сцене! Вот ребенок – ничего не боится, играет так уверенно!» – говорили маме собравшиеся в зале педагоги. А я настолько волновалась, что загнала темп. Потом в разговоре с мамой Людмила Ефимовна пошутила: «Лиечка, утихомирь свою дочку! Может, она у тебя и виртуоз, но мне-то как за ней угнаться?»

Слайд 42: «Членовредительство»

Был момент, когда я едва не забросила занятия в музыкальной школе. Он пришелся на возраст, когда начинают играть гормоны в крови, появляются другие интересы.

***

1989 г.

Стена, за стенкою ты, за окнами ночь

Хочется петь, но вокруг тишина,
затыкающая мне рот,
Но может именно она
способна вникнуть в такт,
Внемля гибнет…
Нет не то!
Рву лист и ложусь спать.

Я стала лениться, увиливать, прогуливать, хотя экзамены и отчетные концерты все еще сдавала хорошо.