Всё та же я

Вернувшись домой, я посмотрела на настенные часы в вестибюле, обнаружив, к своему удивлению, что сейчас только половина седьмого. А мне показалось, что сегодняшний день растянулся на целую вечность. Я сняла туфли, испытывая знакомое только женщинам невероятное облегчение оттого, что можно утопить измученные пальцы ног в толстом ворсе ковра, и босиком направилась к квартире Марго. Я чувствовала себя усталой и раздраженной, хотя и сама не могла толком понять почему, словно меня заставили играть в игру, правил которой я не понимаю. Ведь я нутром чувствовала, что зря согласилась пойти на этот корпоратив. И в ушах по-прежнему стояли слова Фелисити Либерман: А он уже демонстрировал вам свой коронный номер в галерее шепота?

Войдя в квартиру, я наклонилась погладить бросившегося мне навстречу Дина Мартина. Его сморщенная мордочка светилась таким неподдельным восторгом, что у меня сразу же поднялось настроение. Я села на пол, позволив ему запрыгивать на меня и лизать мне лицо крошечным розовым язычком.

— Марго, я вернулась! — крикнула я.

— Я, собственно, и не рассчитывала, что это Джордж Клуни, — услышала я в ответ. — Впрочем, тем хуже для меня. Ну как там степфордские жены? Джош еще не обратил тебя в свою веру?

— Марго, день прошел чудесно, — соврала я. — И все были очень милыми.

— Все так плохо, а? Дорогая, если случайно будешь проходить мимо кухни, не нальешь мне немного вермута?

— Какой еще, к черту, вермут?! — прошептала я, обращаясь к мопсу, самозабвенно чесавшему задней лапой у себя за ухом.

— Кстати, если хочешь, можешь себе тоже налить. Мне кажется, сейчас он тебе явно не повредит.

Я уже вставала с пола, как вдруг зазвонил мой телефон. И меня сразу же заколотило. Это, должно быть, Джош, но я еще была морально не готова общаться с ним. Однако, взглянув на экран, я с удивлением увидела номер телефона родителей. Я прижала мобильник к уху:

— Папа?

— Луиза? Слава богу!

Я посмотрела на часы:

— У вас все в порядке? Ведь в Англии сейчас глубокая ночь!

— Дорогая, у меня плохие новости. Это твой дедушка.

Глава 26

В память об Альберте Джоне Комптоне, «дедушке»

Поминальная служба: приходская церковь Святой Марии и Всех Святых,

Стортфолд-Грин

23 апреля в 12:30

Скорбящие приглашаются на поминки в пабе «Смеющаяся собака» на Пайнмут-стрит.

Никаких цветов, но приветствуются пожертвования в Фонд помощи травмированным жокеям.

«Наши души осиротели, но Господь дал нам счастье любить тебя».

Спустя три дня я улетела домой на похороны. Я наготовила Марго на десять дней обедов, заморозила их и оставила Ашоку инструкции хотя бы раз в день под каким-нибудь предлогом заглядывать к Марго удостовериться, что она в порядке, а если, паче чаяния, нет, сделать все возможное, чтобы мне не пришлось обнаружить это только через десять дней. Я отменила очередной визит Марго в больницу, проверила запас чистых простыней и собачьего корма, а еще заплатила Магде — специалисту по выгуливанию собак — за то, чтобы она приходила дважды в день, строго-настрого запретив Марго увольнять ее в первый же день. И наконец, сообщила девушкам из «Магазина винтажной одежды», что я уезжаю. За это время я дважды встречалась с Джошем. И даже позволила ему гладить меня по голове и говорить, как сильно он мне сочувствует и как глубоко переживал, потеряв своего дедушку. Только в самолете я наконец поняла, что специально загружала себя тысячей дел, чтобы отогнать осознание свершившегося факта.

Дедушка умер.

Очередной апоплексический удар, сказал папа. Они с мамой болтали на кухне, а дедушка смотрел по телевизору скачки. Мама вошла в комнату спросить, не хочет ли дедушка еще чая, а он спал, так тихо и так мирно, что до них только через пятнадцать минут дошло, что дедушка заснул вечным сном.

— Лу, он выглядел таким умиротворенным, — заметил папа, когда мы ехали из аэропорта в его минивэне. — Голова склонилась набок, глаза закрыты, словно он просто решил вздремнуть. Я хочу сказать, Господь любил твоего дедушку, и, конечно, никто из нас не хотел его терять, но это хорошая смерть, ведь так? В своем уютном кресле, в своем доме, перед своим старым телевизором. Он даже не успел сделать ставки на этот забег, так что ему там, на Небесах, не придется переживать, что поставил не на ту лошадь. — Папа попытался улыбнуться.

Я словно оцепенела. И, только войдя в дом и увидев пустое кресло, я смогла убедить себя, что это правда. Я больше никогда не увижу дедушку, больше никогда не обниму его, не поглажу эту сгорбленную старую спину, никогда не принесу ему чая, никогда не буду разбирать его невнятную речь или подтрунивать над ним, что он жульничает, разгадывая судоку.