Всё та же я

— Но тут вот какая штука. — Она отвернулась, напрочь игнорируя потерявшую терпение колористку, которая призывно размахивала руками и стучала по несуществующим часам. — Я не хочу пользоваться банковской картой. Лучше, чтобы этот платеж нигде не светился. Поэтому я попрошу тебя каждую неделю снимать деньги в банкомате, чтобы оплатить покупку. Понемножку. Договорились? У меня уже есть кое-какая наличность.

— Но… А вы уверены, что мистер Гупник не будет возражать?

— Он считает, я слишком много трачу на племянницу. Он этого не понимает. А если Табита прознает, то все вывернет наизнанку, чтобы выставить меня последней дрянью. Луиза, ты ведь ее знаешь! — Она напряженно смотрела на меня из-под всех этих слоев фольги.

— Хм… Ну ладно.

— Ты чудо! Какое счастье иметь такую подругу, как ты! — Она порывисто меня обняла, задев мое ухо фольгой, и к нам тотчас же со всех ног бросилась колористка проверить степень урона от столкновения с моим лицом.

Я позвонила в магазин и попросила прислать мне прайс-лист на миниатюрные фортепиано двух видов и транспортировку. Оправившись от первоначального шока, я распечатала ценник и показала его Агнес в туалетной комнате.

— Ничего себе подарочек, — заметила я, а когда Агнес беспечно махнула рукой, растерянно заморгала. — А транспортировка — еще две с половиной тысячи.

Агнес, в отличие от меня, даже глазом не моргнула. Она подошла к комоду и отперла его ключом, который прятала в кармане джинсов. На моих удивленных глазах она вытащила пухлую пачку пятидесятидолларовых банкнот толщиной с ее руку:

— Вот. Здесь восемь тысяч пятьсот. Мне нужно, чтобы остальное ты сняла в банкомате. Каждое утро по пятьсот долларов. Идет?

Меня не слишком прельщала идея снимать такую большую сумму без ведома мистера Гупника. Однако я понимала, как сильно Агнес привязана к своим польским родственникам, а кому, как не мне, было не знать, что такое разлука с близкими тебе людьми. Да и вообще, кто я такая, чтобы судить о том, как ей тратить свои деньги? Более того, я была уверена, что некоторые из ее нарядов стоили куда больше миниатюрного фортепиано.

Следующие десять дней я послушно шла в утренние часы к банкомату на Лексингтон-авеню и снимала деньги, которые тотчас же засовывала поглубже в бюстгальтер на случай встречи с грабителями, которые, впрочем, так и не материализовались. После чего я отдавала наличность Агнес, когда мы оставались наедине, а она добавляла ее к своей заначке и запирала ящик комода на ключ. И вот в один прекрасный день я отнесла деньги в магазин музыкальных инструментов, где выложила перед ошеломленным продавцом всю сумму налом. Фортепиано должны были доставить в Польшу к Рождеству.

Пожалуй, было еще кое-что, что доставляло Агнес радость. Каждую неделю она ездила в студию Стивена Липкотта на уроки живописи, а нам с Гарри оставалось лишь молча потреблять сверхнормативные дозы кофеина с сахаром в Закусочной с Хорошими Пончиками, а мне к тому же приходилось поддакивать в ответ на разглагольствования Гарри насчет неблагодарных детей или пончиков в карамельной глазури.

Неприятие Агнес череды утомительных благотворительных мероприятий в последнее время заметно усилилось. Она прекратила бесплодные попытки вести себя любезно с другими женщинами, шепотом сообщил Майкл, когда мы улучили момент выпить кофе на кухне. Агнес просто сидела, прекрасная и печальная, ожидая окончания мероприятия.

— Хотя кто ее осудит, учитывая, что они всегда обращались с ней по-сволочному. Но это сводит его с ума. Ему очень важно иметь престижную жену или хотя бы такую, которая умела бы время от времени улыбаться.

Мистер Гупник был похож на человека, уставшего не только от работы, но и от жизни. Майкл сказал мне, что дела в офисе сейчас не слишком хороши. Огромные вложения в поддержку банка в стране с развивающейся экономикой оказались под угрозой, и теперь они работали сутками напролет, чтобы спасти положение. И одновременно — а возможно, именно по этой причине — у мистера Гупника, по словам Натана, обострился артрит, и им пришлось устраивать дополнительные сеансы, чтобы держать мистера Гупника на ногах. Он горстями глотал таблетки. Частный доктор навещал его дважды в неделю.

— Ненавижу эту жизнь! — заявила Агнес, когда мы с ней шли через парк. — Он тратит чертову уйму денег, и, спрашивается, на что?! На то, чтобы мы могли сидеть четыре раза в неделю и есть засушенные канапе в обществе засушенных людей. И какое право имеют эти высохшие тетки третировать меня?! — Остановившись, Агнес оглянулась на наш дом, и я увидела слезы в ее глазах. Затем она понизила голос. — Луиза, иногда мне кажется, что я больше не выдержу.

— Он вас любит. — Самое умное, что я могла сказать.

Агнес вытерла слезы ладонью и покачала головой, словно пытаясь избавиться от захлестнувших ее эмоций.

— Знаю. — Она улыбнулась, но как-то не слишком убедительно.

Однако времена, когда я верила, что любовь решает все проблемы, давным-давно прошли.

Поддавшись импульсу, я сделала шаг вперед и обняла ее. А после так и не смогла понять, кого в тот момент больше жалела: ее или себя.