Всё тайное однажды становится явным (СИ)

========== Адриан/Маринетт ==========

Маринетт, скинув после боя трансформацию, тяжело выдохнула.

Тикки удовлетворенно похлопала её по щеке и улетела искать себе печеньки: Маринетт пришлось превращаться в Ледибаг, будучи в купальнике, поэтому сумочка была не при ней сейчас.

Стянув с головы шапочку для купания, Маринетт потёрла на лбу след от резинки и медленно побрела за Тикки в сторону раздевалок.

Это сражение было до невыносимого изматывающим, несмотря на то, что с месье Рамье они с Котом сражались уже не первый, и давно уже даже не тридцатый раз (семьдесят два, Бражник, серьёзно?!). Новые появившиеся силы и Нуар, восхищающийся её изменившимся костюмом, тоже не прибавляли спокойствия. Единственный плюс: месье Рамье теперь получил защиту от акуманизации, и, если он её не потеряет, то эти голубиные дела, наконец, закончатся. Да, постоянные битвы с месье Голубем приучили Кота пить антигистаминные чуть ли не каждый день, однако на них далеко не уедешь: когда-нибудь и таблетки перестанут действовать, когда организм адаптируется и к ним. И тогда опять пиши-пропало.

Но самая большая загвоздка была вовсе не в этом.

О, нет, вовсе нет.

Всё дело было в Адриане.

Вроде бы Маринетт и до этого видела людей в купальниках и плавках, и не должна реагировать так, словно это что-то невообразимое и неописуемое. Но это же — сам Адриан! Она видела любовь всей её жизни, облачённую в одни лишь стильные чёрные плавки с белым узором — разумеется, она тогда напоминала расплывшуюся по полу лужицу кавая. Разве можно себя вести адекватно, когда видишь нечто, столь бесподобное?

Конечно же, нет.

Поэтому бой ей дался нелегко в основном из-за воспоминаний о прекрасном утончённом теле Адриана. Видимо, отец не разрешает ему чересчур усердно заниматься физкультурой, раз его пресс, как видела издали Маринетт, не блистал рельефом столь выраженно — даже у неё кубики выделялись лучше. Однако это было не важно. Адриан и без этого был столь гармонично сложен, что один его вид теперь будет её заставлять трепетать.

Кагами, похоже, не оценила — её лицо говорило само за себя.

Впрочем, Маринетт это было только на руку: одной соперницей меньше.

Мурлыкая себе под нос какую-то песенку, она, не глядя, открыла дверь женской, казалось бы, раздевалки — выходы находились рядом, и если идти, погрузившись в думы, то можно спокойно перепутать их. Что, собственно, и сделала Маринетт.

Тикки, которая уже благополучно добралась до сумочки, удивлялась, почему это Маринетт где-то пропадала, и тихонько грызла печенюшку.

А Маринетт, шагнувшая не в ту раздевалку, внезапно замерла, услышав мужской голос в паре метров от себя: их разделяла небольшая картонная перегородка, которую необходимо было обогнуть, чтобы пройти к шкафчикам. Вот за ней-то и затаилась Маринетт, не понимая, кто бы это мог быть.

— Я же говорил, это плохая идея! — говоривший был недовольным, его интонации звучали приглушённо, как будто через громкую связь.

Голос был низким и ворчливым, а ещё — до боли знакомым, но у Маринетт из головы ускользала мысль, кому он мог принадлежать.

— Отвали, — буркнул второй человек, усиленно пыхтя.

А вот его-то Маринетт узнала мгновенно.

О, разве могла она не узнать его голос?!

Зажав рот ладонями, чтобы не пискнуть лишнего, Маринетт вжалась спиной в стену, лихорадочно соображая, что Адриан мог забыть в женской раздевалке. Из-за перегородки доносилось шуршание, пыхтение и странный звук, напоминающий тот, словно что-то от чего-то отклеивали…

…что он там, чёрт возьми, делает?

Собрав волю в кулак, Маринетт рискнула сделать пару шагов к краю, чтобы посмотреть, что же происходило. Ей и в голову не пришло, что не следовало бы подглядывать за парнем в мужской раздевалке: вдруг он занимался чем-то не очень приличным? Но Маринетт, свято уверенную в том, что это Адриан что-то попутал, а не она, было не переубедить. Голос разума она заткнула почти сразу. Адриан Агрест ведь послушный парень, что вы, что вы. Адриан — и что-то неприличное? Ха-ха, и ещё раз ха.

…впрочем, она, к сожалению, жестоко ошибалась.

И в этом убедилась почти сразу же.

Она выглянула из-за перегородки одновременно с тем, как Адриан довольно выдохнул «Фу, блин, наконец-то, а то упарился» и отодрал целый пласт кожи с собственной спины. И под ним вдруг ярко вспыхнул чёрным цветом извилистый узор огромной татуировки, которая занимала всю спину от плеч и до края плавок, и, кажется, немного уходила под них — самый низ узора.

Первая реакция — вскрикнуть от ужаса — была провалена. Маринетт всё ещё прижимала ладонь к губам, поэтому вопль оказался громким только в её голове.

А вот вторая реакция — визго-писк недоумения и восхищения в одном флаконе — всё же сорвался с её губ. И то только потому, что она, не устояв, покачнулась и с грохотом вцепилась побелевшими пальцами в перегородку.

Адриан, вздрогнув, мгновенно повернулся (ну и рефлексы!), встав в боевую позу (так, так, а это что ещё за выкрутасы), но мигом растерялся, увидев вместо акумы Маринетт. Она хватала ртом воздух, во все глаза глядя на него, даже не мигая.