Всё тот же сон

Лев Александрович имел такое счастье — родиться в Геленджике. Случилось это, правда, в 1852 году, когда Геленджик ещё не был даже деревней, а лишь укреплением, сохранившим, разве что по Божьей воле, родное черкесское имя. Отец новорожденного геленджичанина служил военным врачом при местном гарнизоне. Такого же счастья — родиться в Геленджике — через 95 лет удостоился мой младший брат Борис, хоть и живёт он в Москве. Вообще людей взрослых, рождённых в Геленджике и здесь живущих, осталось совсем уже мало. Одно могло бы утешить: вдоль Платановой аллеи одна за другой или рядышком везут юные геленджичанки в колясочках своих младенцев… Да только, как повырастают, глядишь, и те поразлетятся. Тяжко становиться на ноги в теперешнем Геленджике, и манят молодых людей иные берега, иные волны.

А Лёва, младенец, родился хотя и счастливо, но не в самое удачное время. С гор тогда грозили набегами черкесы, а с моря — турки, объявившие с осени 1853 года войну России.

Конечно, парусная эскадра адмирала Нахимова под Синопом уничтожила турецкий флот, но в марте 1854 года Англия с Францией тоже объявили нам войну и ввели в Чёрное море свои линкоры, среди которых были уже и винтовые.

Стало совсем не до шуток, и в конце марта всех женщин и детей геленджикского гарнизона вывезли на судне в Керчь (благо по пути их не потопили), а сам военный гарнизон, разрушив казённые и частные дома и уничтожив всё, что нельзя взять с собой, двинулся в Новороссийск, откуда летом и был сделан «маленький набег на бывшую нашу крепость Гилленджик, оставленную и разорённую при начале кампании» (см. свидетельство Д. Никифорова).

Известно, чем закончилась несчастная Крымская война, но всё же заключение мира позволило России сосредоточиться на покорении Кавказа.

В 1859 году князь Барятинский пленил Шамиля, и тем мог полагать окончание Кавказской войны, но это касалось лишь Чечни и Дагестана — Восточного Кавказа, а Западный — от левого берега Кубани и до самого Чёрного моря — оставался непокорённым. Здесь действовал генерал Евдокимов, он имел в рассуждении два способа усмирения: уговорить черкесов к житию «под рукой благоденствия» или же сделать как-то так, чтоб черкесов здесь вовсе бы не стало. Генерал склонялся более ко второму способу, не видя в этом полной неосуществимости, но и прибегнуть к нему сам не решался.

Тут стало известно, что император Александр II, совершив крестьянскую эмансипацию, захотел познакомиться со своим Черкесским краем и скоро будет здесь. Генерал Евдокимов загодя сделал вот что. Он созвал черкесских старейшин и назначил им прибыть к приезду государя. При этом сказал, что русский царь нарочно едет услышать, чего они хотят, чтобы именно так всё и устроить.

Черкесы воодушевились и со всей почтительностью к священной особе русского царя, но и со всей непосредственностью лиц кавказской национальности высказали Александру: пускай, дескать, русские поломают все свои укрепления и уйдут за Кубань — вот и будет всё, как было за тысячу лет.

Император, как говорится, повернулся на каблуках и отбыл, а Евдокимов приступил к исполнению второго способа, как будто бы получив на то высочайшее соизволение.

Вообще, надо признать, что договориться о проживании черкесов «под рукой благоденствия» было затруднительно. Они ведь привыкли жить так, как привыкли, как научились от прадедов, то есть «в набегах отбивать коней с ногайскими быками и с бою взятыми рабами суда в Анапе нагружать»… В России же коней, быков и рабов давно уже не брали с бою, а покупали за деньги, оформляя сделку заверенной купчей… А тут ещё вдобавок и вовсе рабство отменили!

К этому времени семейство доктора Тихомирова вернулось на старые места, но уже не в Геленджик, а в Новороссийск, где, как впоследствии вспоминал Лев Александрович, не было ещё ни пристаней, ни молов, а «зеленоватая вода бухты была чиста, как кристалл, так что дно моря, камни, водоросли, плавающая рыба были прекрасно видны на глубине нескольких десятков саженей. Такой чистой воды (говорит Лев Александрович) я не видел даже в Женевском озере, и только воды самой Роны могли сравниться по цвету и прозрачности с водой тогда ещё ничем не загрязнённой Новороссийской бухты».

Зато на суше, преимущественно в горах, уже осуществлялся план генерала Евдокимова.

Вот и свидетельство Льва Тихомирова:

Мы приехали в Новороссийск в момент наиболее ожесточённой войны. Черкесы, видя перед собой одну погибель, дрались отчаянно и даже делали набеги…