Всё в дыму...

Однако донны Лючии дома не оказалось. Ди проверил и заброшенный ими гостевой флигель: пусто. И сообразил наконец, что все это время не видел в гараже вишневого “Тяпнирога”. Ну да, сидел, слушал орадио, пялился на пол. И не вспомнил, что на том месте машина должна стоять. Водить которую из всех личностей домработницы умеет лишь Никки.

Согласно настенному календарю, сегодня четверг, день Иры Эриха. Отметив непривычную чистоту и аккуратно сервированный стол, Ди заглянул в печь и обнаружил там утятницу, полную фирменного “ирландского рагу по скотскому рецепту”. Сожженный Зиленцорном чугунок вычищен и служит теперь горшком для неизвестно откуда взявшегося душистого горошка, на подоконнике в гостиной. Какая идиллия! Отрадно, что донна Лючия приходит в себя. Впрочем, вряд ли это теперь имеет значение.

И все же Ди соскучился по когда-то нелюбимому рагу Иры Эриха, по стуку баскетбольного мяча Феликса, по кунжутным семечкам на “барашках” Настасьи Филипповны, даже по субботним свечам Фрумы-Дворы. И ему было любопытно, как называет себя двуполое существо, объединившее герра Линденманна и Никки.

Покончив с ужином, Ди несколько часов провел в библиотеке, размышляя над своими выводами. Он решил использовать дом. Привезти художника сюда, позволить ему расписать стену в самой большой комнате. Ди уже содрал с нее старинные шелковые обои, тщательно прошкурил и загрунтовал. Одну из смежных комнат превратил в гостевую спальню, из другой вынес всю мебель, предположив, что там удобнее будет изготавливать и смешивать краски.

Вишневый “Тяпнирог” донны Лючии вкатился в гараж далеко за полночь. Ди поднял голову от наколенного монитора, от которого пытался добиться вменяемой карты мира. Буратино упорно сопротивлялся, щербато улыбаясь и подсовывая ему атласы местных дорог и спутниковые снимки двухсотлетней давности. Пора делать перерыв.

Когда донна Лючия ввалилась в кухню, он медитировал перед распахнутым шкафчиком, устало делая выбор между чаем одним, чаем другим и чаем сто двадцать пятым. Только Никки могло бы разобраться в этой феерии разномастных коробочек и баночек, им же, кстати, и притащенных из Гали. Голос Никки Ди и услышал, вслед за нетвердым стуком каблуков:

- Прр-ривет!

И тут же, без паузы, герр Линденманн пророкотал тягучим баритоном:

- Ос-стор-рожно…

Донна Лючия была пьяна. Нет, не так: она надралась в стельку. Как сапожник, или кто там занимается стельками. Ди захлопнул шкафчик и отошел к стене, не очень понимая, как реагировать. По запаху он мог бы сказать, что в домработнице плескалось много литров забегалочного пыва, разбавленного чем-то покрепче - вероятно, дешевой водкой. Каким образом донне Лючии удалось доехать до дома без происшествий, оставалось загадкой.

- Пр-рошу пр-рощ-щения. - Герр Линденманн икнул и обрушился на ближайший табурет.

- Все кру-у-ужится, - капризно протянуло Никки, пытаясь нахлобучить платиновый парик обратно на голову.

- Зиленцорн? - попробовал Ди.

Оставив парик, донна Лючия с трудом сфокусировала на Ди мутный взгляд.

- Бедняжка, - всхлипнуло Никки.

- Он скучает, - подтвердил герр Линденманн. Из кармана расписанных восточными огурцами галифе показался знакомый носовой платок - белый в коричневую клетку. Донна Лючия оглушительно высморкалась и снова икнула. - П-пардон.

- Что это с вами? - Ди окончательно растерялся.

- Мы напились! - гордо заявило Никки, взмахнув рукой, и от этого нехитрого движения чуть не свалилось с табурета.

- Аккуратнее, милая, - мурлыкнул герр Линденманн. И зевнул так, что щелкнули челюсти. - Пардон. П-пож-жалуй, нам пора.

- Стоять! - отмер наконец Ди. - Сиди здесь.

В аптечных комнатах он быстро отыскал коробку здоровенных шприцов и нужные ампулы. Через час мокрая, бледная, взъерошенная донна Лючия сидела на том же табурете, виновато ворочая покрасневшими белками из-за края гигантской чашки с синтетическим молоком. У домработницы подергивались пальцы и уши, чернели подглазья и синели искусанные губы, но в целом Ди нашел ее состояние удовлетворительным для проведения немедленного допроса.

- Ну и? - озвучил он наболевшее, прихлебывая кофе, сварить который, кстати, заставил донну Лючию: по большому счету чтобы определить границы остаточной дезориентации.

- Простите нас? - пролепетало Никки.

- Где остальные? - спросил Ди, игнорируя глупую просьбу. - Зиленцорн, например?

Донна Лючия откашлялась и неожиданно продекламировала, почти пропела:

- Ich hab den Kopf ihm abgehackt!

Ди поперхнулся кофе.

- Что значит “отрубил ему голову”? Зиленцорну?

- Герр Линденманн шутит! - воскликнуло Никки. И прошипело, закатывая глаза: - Enttausch mich nicht! [9]

- Да прекратите уже, - не выдержал Ди. - Вы оба меня разочаровываете. Где Зиленцорн? И почему вы явились в таком виде?

- Мы ездили за поку-упками. Кое-что для дома, по мелочи. И шубу, на заднем сиденье в машине осталась, надо сро-очно забрать.

Если бы Ди не поставил чашку на блюдце, он бы снова поперхнулся. Шубу?

- Шубу, - повторил он, барабаня пальцами по столешнице.