Всё закончится на берегах Эльбы

— Что вы, большевики уже давно бежали из этих мест. Остались лишь эти, — кивнул он вслед колонне военнопленных. — Пусть они потрудятся на стройках. В Восточной Земле, знаете ли, нужно многое сделать…

Дальше он принялся перечислять грандиозные планы по возведению новых аэродромов, заводов и дорог, а Сандра всё не могла избавиться от оцепенения. На её глазах убили человека. Конечно, она знала, что сейчас идёт война. Но ведь это город, а не поле боя. Разве подобное могло случиться в Мюнхене?

— Знаете, — продолжал комиссар, — я понимаю ваше замешательство. Конечно, это очень неразумно, так расточительно относиться к рабочей силе. Этих большевиков стоило бы кормить малость получше, чтобы от них было больше отдачи. А сейчас они мрут как мухи и толку от них мало. Надеюсь, вскоре, мою дальновидную мысль поймут и одобрят на самом верху.

Не так давно Сандра и сама испытала голод, что лишает сил и затуманивает разум настолько, что можно решиться на некрасивый поступок. Но голод ещё не поборол её волю, и тем страшнее было видеть колоны ходячих мертвецов, русских, как отчасти и она сама.

Сандра узнала, что лагерь военнопленных разбили в старых казармах, в черте города, а жители соседних домов частенько кидали узникам свертки с едой прямо из окон собственных квартир. Сандра собрала лежащие без дела продуктовые карточки и купила на них пару булок хлеба и кулек яблок. Придя к воротам лагеря она поняла, что поддавшись порыву чувств, начисто проигнорировала доводы разума. Через проволочное ограждение просунуть целую булку хлеба было просто невозможно, нужно было порезать её дома на куски. Но времени все исправить у Сандры не осталось.

Начал накрапывать дождь, а Сандра не могла оторвать взгляда от пленных. Это зрелище было настолько неправильным, что казалось ирреальным. Сотни, тысячи человек, её ровесники и совсем молодые люди, сидели под открытым небом, оттого что им негде было укрыться от дождя. Двор был изрыт ямами, настоящими норами, где под навесом земли отлеживались пленные. Кто-то рвал поредевшую траву и тут же сжевывал её, кто-то держал за хвост ещё живую трепещущую мышь. Ближе всех к ограждению был юноша лет восемнадцати, и он усердно, отточенными механическими движениями рыл ложкой нору.

Сандра недоверчиво вертела головой по сторонам, пытаясь убедить себя, что все это не по-настоящему, ей это мерещится, и она все неправильно понимает. Но нет, за проволокой как в загоне для скота, сидели полуживые, замёрзшие и истощенные люди.

И Сандра решилась на то, что многие годы боялась сделать вне стен родного дома — заговорить по-русски.

— Мальчик, — тихо и неуверенно, безбожно коверкая некогда знакомые звуки, произнесла она, — пожалуйста, подойди сюда.

Юноша развернулся в её сторону, и от резкого движения с его головы упала россыпь вшей. Он спрятал ложку в карман и недоверчиво посмотрел на женщину. Сандра достала из свертка небольшое яблоко, в расчёте пропихнуть его через ограждение. Её план удался, но юноша не спешил принять дар.

— Пожалуйста, — дрожащим голосом, пытаясь не расплакаться, говорила она, — возьми, поешь, пожалуйста.

Все ещё не веря в происходящее, он принял яблоко, и с жадностью впился в него, глотая куски почти не пережевывая. В его голодных глазах читалось нечто абсолютно первобытное, звериное, когда на место воспитания и морали приходит единственный движущий инстинкт. Не в силах больше смотреть на юношу, Сандра отошла от ограждения чуть поодаль, чтобы перекинуть свёрток с хлебом через забор. Пусть он достанется ему или другим пленным, неважно, но она не хотела больше видеть это страшное выражение глаз. Она не хотела однажды стать такой же, как он.

Когда обе булки упали на землю, никто из заключенных не шелохнулся. Они лишь напряженно не спускали с них глаз, словно что-то выжидая. Юноша осмелел и нагнулся первым, чтобы подобрать хлеб. Воздух пронзил звуки выстрелов.

Яблоки выпали из рук Сандры и покатились по дороге. Собственный крик ужаса заложил уши. Отняв руки от лица, Сандра увидела кровавые брызги, что отпечатались на её ладонях. Ноги подкосились, и Сандра упала на колени. Держась за ограждение, она смотрела, как судорожно вздымается грудь юноши, и кровь хлещет из его горла. Не прошло и минуты как всё стихло, и остатки жизни покинули его.

За спиной раздался топот ног. Сандру грубо подхватили под мышки и куда-то потащили, то и дело обзывая «большевистской дрянью». Только когда её приволокли в полицейский участок и запихнули в клетку, Сандра в полной мере почувствовала боль в правой ноге, на которую тяжело было ступить.