Всюду кровь

– Вы тоже снимаете? – спросила незнакомка.

Лора мрачно кивнула.

Позже она так и не сумела объяснить себе, почему согласилась показать Бетти свои фотографии. Может быть, ей хотелось убедиться в том, что они действительно чего-то стоят? Она с ужасом услышала, как Бетти говорит, что у нее и правда талант. Эта женщина, эта незнакомка убеждала Лору, что ей следует работать, снимать, идти до конца.

Лора поднялась в квартиру, разделась и прошла в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Она провела руками по груди, бедрам, обняла себя за плечи. Громко произнесла: «Я теперь совершенно новый человек». Пристально глядя на свое лицо, она спрашивала себя, насколько оно отражает ее истинное «я», скрытое в самой глубине ее сердца.

Кто ты? Обманщица? Мошенница? Действительно ли тебя можно любить? Возможно, тебе уже пора повзрослеть?

Ее истинное «я» этого вовсе не хотело.

Одевшись по-спортивному, она взглянула на часы: сейчас два, время есть, она пойдет пешком. Небо было чистым, однако она надела непромокаемый плащ, сунула в сумку туфли, вышла и направилась в сторону улицы Кювье.

Она не могла устоять. Риск добавлял игре остроты, подхлестывал ее воображение. Девушка поправила наушники. Миро прошел в каком-нибудь полуметре и даже не заметил ее. Да и кто вообще способен заметить обычную невысокую женщину, похожую на тысячи других обычных невысоких женщин в обычной униформе – джинсы, свитер, кеды, рюкзак?

Она прошла мимо его лотка и остановилась у парапета в первой же нише Нового моста. Пока он открывал крышки ящиков, она наблюдала за ним, пытаясь догадаться, какие мысли приходили ему в голову за прошедшую неделю. Она отметила, что он постарел. Внезапно ее охватили тоска и жалость.

Она расправила плечи и вдруг ощутила неукротимое желание унизить его, причинить ему боль.

– Сволочь! Сволочь! – пробормотала она.

Ее лицо исказила гримаса страха: Мари-Джо вернулась, она вновь чувствовала ее присутствие. Мари-Джо вернулась, чтобы придать ей сил.

«Что-то мне поднадоели твои перепады настроения! Ты не можешь сейчас все бросить, мы почти у цели! Забыла? Он увлекся этой гусыней и бросил меня, ни на миг не задумавшись о том, что2 я чувствую. Скотина! Но хуже всего то, что он мною воспользовался, они все мною воспользовались, они украли у меня мою жизнь, я их ненавижу!»

По тротуару вихрем пронеслись подростки на роликах. Мари-Джо провалилась в черную пропасть. Девушка в наушниках обернулась, принялась рассматривать конную статую Генриха IV. Она тысячу раз видела эту статую, но сейчас будто бы заново открывала ее для себя. В нише остановились туристы, приняли заученные позы, сфотографировались, отправились дальше.

Девушка в наушниках села на парапет. Неужели Мари-Джо не видит, как тщательно она воплощает в жизнь ее план?

Ее пульс усилился. Все фигуры заняли свои места. Безупречный, идеально выверенный сценарий: за него ей вполне могли бы дать «Оскар». Она проводила взглядом речной трамвайчик: скоро она будет свободна. Она продаст свое сокровище и сумеет осуществить то, на что Мари-Джо так никогда и не осмелилась. В первое время она наверняка будет ощущать огромную пустоту: она столько лет потратила на свое творение, писала диалоги, распределяла роли, следила за тем, чтобы все было готово, чтобы все прошло без изъяна. Быть может, ей захочется поставить новый спектакль? Будущее принесет воплощение ее желаний. Не стоит терзать себя: она обо всем забудет, а забвение принесет спокойствие. Как хорошо будет стереть из памяти прошлое, заново, день за днем, придумать всю свою жизнь, уничтожить все уродливое, отвратительное, опасное!

Девушка в наушниках встала. Пришло время надеть очередной костюм и вновь выйти на сцену.

Сидя на своем раскладном стульчике, Миро смотрел в небо, размышляя об утренних открытиях.

– Эй, Миро, скоро в горгулью превратишься! – крикнула ему Стелла. – Прикрой-ка лучше книги по углам, лить будет весь день, так в прогнозе погоды сказали.

– Мне нечего читать.

– Ты что, издеваешься? У него в ящиках тонны книг, а читать ему, видите ли, нечего!

– Я книгу дома забыл.

– Ладно, давай-ка я тебя рассмешу. Я сегодня слышала шутку по радио: знаешь, чем едят папайю?

– Ло-ложкой, – мрачно ответил Миро.

– Да ты знал! Ладно, давай еще одну, вот послушай: чем отличается комар от твоей матери?

Миро уже открыл рот, чтобы сказать, что он не хочет об этом знать, но тут на мосту показался Селим.

Да что же это такое, только его здесь не хва-тало!

Миро быстро вернулся к своим ящикам. Какой-то юноша, не слезая с мопеда, вяло взвешивал в руке «Цветы зла», будто бы пытаясь определить вес книги.

– Простите, это ваше? Вы это читали?

Миро настороженно кивнул.

– Это ведь Бодлер говорит про сплин, да? Потому что у меня как разтаки этот сплин. Мне все время тоскливо, но это не просто тоска, это хандра.

– Пользуйтесь моментом, тоскуйте, пока можете! – резко ответил Миро. – В моем возрасте уже не тоскливо. В моем возрасте просто скучно!

– Неужели? Правда? Это очень глубокие слова. И слова, и выводы, которые из них можно сделать. Я куплю у вас эту книгу. Сколько она стоит?