Всюду третий лишний

– Черт подери, Дэнни, ты сейчас сказал «птица»? Я-то думал, что твоего немецкого только на то и хватит, чтобы заказать пива.

К концу третьего дня врачи перестали говорить нам, что он умирает. Но они не говорили нам, что он будет жить. Так когда же, в таком случае, они сообщат нам хоть что-либо обнадеживающее? Однако отец в подтверждение того, что ситуация изменилась, начал по вечерам говорить в баре всем, кто его слушал, примерно такое: «Этот мальчик непобедим, этот мальчик истинный воин. Моего сына внесли в приемный покой больницы с заднего хода, но, Бог свидетель, он покинет больницу через главный вход».

Утром четвертого дня врачи снизили содержание кислорода в дыхательной смеси до 20 процентов, однако вынуждены были вновь поднять его до 30 процентов, потому что кровяное давление у Дэнни сразу подскочило. Результаты некоторых проведенных неврологических исследований так были обнадеживающими.

Во второй половине дня мы снова все собрались в лебединой комнате – так мы назвали фойе и часто шутили над этим с Томом («Ну уж черта с два, что-что, но слово «лебединая» нам не подходит), – и нам сказали, что у Дэнни обширное поражение мозга. Доктор Шейф пояснил, что в результате кислородного голодания в мозгу у Дэнни произошли необратимые изменения, нарушившие практически все функции, однако сказать точно какие именно они смогут только после того, как Дэнни придет в себя.

Существуют два ключевых аспекта, которые надо учитывать, когда речь идет о коме: первое, чем дольше человек пребывает в этом состоянии, тем сильнее оказывается повреждение его мозга, когда он приходит в себя; второе, чем дольше человек пребывает в бессознательном состоянии, тем больше вероятность того, что его мышцы впоследствии окажутся сжатыми и атрофированными.

Дни шли, но оптимизм отца не угасал, а наоборот, передавался также и нам. Разговаривая по телефону с сотрудниками своего банка, он уверял их, что уже через несколько дней Дэнни будет дома. Он никогда не упоминал о том, что Дэнни пытался покончить с собой, и не говорил о том, что у него поражение мозга; он объяснял, что причиной является авария, в результате которой Дэнни получил травму головы. Он и нас, казалось, убедил в этом, и мы даже шутили по этому поводу: «Das Kopf ist kaput» («Головка бо-бо») – таков был самый точный перевод фразы, описывающей состояние Дэнни, который мы составили с помощью немецко-английского словаря и собственного воображения. «Твоей Kopf ist kaput, Дэнни. А мы так и будем пыхтеть здесь возле тебя, пока тебе, дорогой ты наш, не наскучит лениться и вот так валяться».

Перед самым Новым годом прилетел Пол, и мы перебрались из военного городка в квартиру Дэнни.

В тот же день ожогового больного, соседа Дэнни по палате, перевели на хирургическое отделение, поэтому доктор Шейф позволил нам всем собраться у койки Дэнни и даже слегка отметить праздник. Мы завесили трубки, идущие к телу Дэнни, бумажными транспарантами; из центра города доносились приглушенные расстоянием звуки фейерверка – в такой вот обстановке и с несколькими бутылками крепкого немецкого пива мы встретили наступление нового тысячелетия. «Frohes neues Jahr», – поздравляли нас медсестры, а в полночь отец, обмакнув в пиво ватный тампон, провел им по губам Дэнни. «С Новым годом, сынок. Не сдавайся и продолжай в том же духе. Ты молодец, и у тебя все идет отлично, сынок. Мы все гордимся тобой».