Всходил кровавый Марс: по следам войны

И тут оказалось, что старый Бондарчук знает не только все прошлое Полесья; он часто видит пророческим оком такие дела и вещи, которым суждено ещё сбыться только через много-много лет. Ему открыты все тайные сроки и времена. Он знает, когда найдётся волшебная шапочка шведского Карла, потерянная им когда-то при бегстве через полесские болота. Ему известно название цветка, который растёт в недоступных дебрях и умеет исцелять все мужицкие беды, как уста возлюбленной исцеляют своими поцелуями смертельные раны. Он знает, что ничто не проходит бесследно «на гетым свеци», и даже та кровожадная вражда и раздоры, которые кипят теперь на земле, найдут себе более разумное применение, когда понадобятся люди, умеющие легко отделять глупые головы от злых сердец. Конечно, у старого Матвея Бондарчука это все выходит и яснее, и проще. Особенно, когда он с ликующей уверенностью произносит:

— По смутку и радость будзя... Будзя як с «Панской охотой». Между двумя громадными камнями «Молчи» и «Встань» лежит бездонная, страшная трясина. Как шелками шитая скатерть, стелются по болоту цветы и травы. Этот пёстрый цветной ковёр известен в Полесье под именем «Панская охота».

Когда-то много лет тому назад богатый польский вельможа пригласил на пир много польских панов. Съехались с жёнами, детьми и со всей челядью. Долго пили, плясали, пировали и решили всей гурьбой устроить охоту на птиц и зверя.

По дороге попался им навстречу древний полесский старичок-липунюшка. Поклонился в пояс панскому поезду и спрашивает: «Разве ясновельможному панству не ведомо, что теперь не время охоты, что птица как раз выводит птенцов, а у зверей во чреве ещё зверёныши?» «Гетто, быдло![73]» — захохотали в ответ паны, и из уст их посыпались нечестивые речи и проклятия.

Вдруг под землёй раздался сердитый гул. Боязливо зачирикали птицы на деревьях, и в страхе заметалась живая тварь. Откуда-то донёсся звон похоронных колоколов. Над камнем «Молчи» появилась тёмная исполинская рука, и чей-то грозный голос сказал повелительно: «Молчи!» И мгновенно земля разверзлась под панами и поглотила их всех до одного. Потом на этом месте образовалась трясина, вся усеянная цветами. И цветы эти выросли на трясине в том самом порядке, как двигалась панская охота, то есть как ехали гости и вся свита.

Впереди трубачи с красными шарфами и флагами превратились в пурпурные тюльпаны. За ними сонщики в серых куртках с развевающимися серыми лентами рассыпались болотной спесивкой.

Важные паны в красных бархатных кунтушах с темно-синей шнуровкой на груди закачались пёстрыми ирисами на болоте.

Рядом с ними жёлтые ирисы с крапинками, похожими на ожерелья, — это вельможи с золотыми бляхами на шее.

А над тем местом, где провалились красавицы панны в нескромных нарядах, дразнивших глаз чересчур прозрачной наготой, плавают нежные лилии с широкими листьями, от которых струится одуряющий запах.

Так покарало небо панов за то, что они забыли старую полесскую правду... Но заклятию этому наступит конец.

С камня «Встань» раздастся снова повелительный голос и возвестит громко и радостно: «Встань!» Зашевелится бархатное покрывало болот. Заколдованные цветы и листья начнут разрастаться все выше и выше. С ясного неба прольётся чистая слеза всепрощения, и пёстрый ковёр превратится в живую панскую охоту.

Только это будут совсем другие люди. Весело засмеются мужчины, ласковые красавицы панны скромно поднимут свои светлые глаза, радостно зафыркают кони[74]...

Да, это будут совсем другие люди. И случится это не тёмной ночью, а под радостное пение птиц, при блеске яркого дня. Вместе с «Панской охотой» встанут из глубины столетий все те, кто приносил себя в жертву во искупление минувших грехов и за счастье будущего. Все те, широкая грудь которых покрыта славными рубцами... С вершины таинственного камня «Встань» загремят громкие трубы, возвещая час воскресения на земле старой полесской правды...

Светало. Гулко грохотали удары затихающей канонады. Кругом над болотными травами дымились белые испарения. Бесследно угасали последние звезды. Зашевелились проснувшиеся солдаты. У меня слипались глаза...

А старый Матвей все продолжал рассказывать о страшных войнах, о злых вампирах, о грозных, таинственных предметах. И всего больше о крохотном старичке-липунюшке, который знает все тайные слова. Раскроет липунюшка свои вещие уста и станет заклинать всех усопших полещуков, чтобы поднялись они со дна полесских болот, наточили заржавленные топоры... топоры... обора... повесюць... пана повесюць — три дня перед им шапку знимай...

Убаюканный речью старика, я с трудом разбираюсь в его словах... Путаются обрывки отдельных мыслей и фраз... Замечаю: чем ярче разгорается солнце, тем реже паны в его рассказах и звоны стальных мечей, тем чаще говорит Бондарчук о заржавленных топорах... топоры... топоры... кровавые реки... Хут... полесская правда... Как далеко это от орудий, аэропланов, культуры и европейской дипломатии!.. Как связать воедино старую полесскую правду и цеппелины над цистернами в Жабинке?..