Всколыхнувший мир

Победил? Торжествует? Но и в наши дни споры вокруг теории Дарвина продолжаются.

«В истории науки иной раз бывает так: живет и крепнет научная теория, приобретает известность, входит в учебники, вузовские, а потом и школьные. И вот уже о ней может порассуждать и выпускник детсада. Но иногда заслуженная слава имеет изнанку: мешает нормальному критическому осмысливанию научных фактов...

Так, по-моему, произошло с великим достижением человеческого разума, с эволюционной теорией, со взглядами на происхождение видов, родов, семейств».

Эти высказывания принадлежат профессору А.А. Любищеву, о котором так интересно рассказал Д. Гранин в книге «Эта странная жизнь».

А вот что говорит профессор С.В. Мейен: «Теории эволюции, только наиболее проработанные, можно перечислить десятками... Если же все не правы, а лишь сторонники одной теории правы (например, наиболее популярной «синтетической» теории эволюции), то откуда берутся в биологии столько заблудших овец, да еще не новичков в науке, а видных ботаников, зоологов, палеонтологов?»

Вот как, оказывается: кроме дарвиновской, существуют еще десятки теорий эволюции?! И многие ученые спорят с дарвинизмом, даже считают, будто он тормозит развитие науки!

Пожалуй, это сказано слишком резко, в запальчивости - чтобы привлечь внимание к своим позициям в споре. А споры действительно идут, не утихают.

Скажем, главная проблема - образование видов. Оказывается, и в ней еще немало темного. Со времен Дарвина считалось: возникновению новых видов особенно способствует географическая изоляция растений и животных - скажем, как на Галапагосских островах. Но...

«Известно немало примеров, когда длительная изоляция не дает ровным счетом никаких результатов. Как в Старом, так и в Новом Свете испокон веков (а точнее, около 70 миллионов лет) растет красивое широколистное дерево платан... Хотя американские платаны были отрезаны от среднеазиатских в незапамятные времена, они не только очень похожи друг на друга, но и дают при скрещивании вполне жизнеспособное потомство[10]. Приходится допустить, что видообразование гораздо чаще начинается не с географической изоляции. А с чего?» (В. Красилов, кандидат геолого-минералогических наук).

Но об этом задумывался и Дарвин! «Кто может объяснить, - писал он, - почему один вид широко распространен и многочислен, а другой, близкий ему вид мало распространен и редок?»

Приведя эти слова великого натуралиста, С.В. Мейен пишет: «С тех пор прошло больше ста лет, но заданные Дарвином вопросы так и не имеют ответов. Ни один специалист по хвойным, зная признаки обыкновенной сосны и сосны Станкевича, не смог бы предсказать, что первая войдет в число самых многочисленных в мире деревьев, а вторая будет расти лишь в Крыму».

Ответить на нелегкие вопросы, видимо, помогут лишь новые исследования - вероятно, и на Галапогосских зачарованных островах, давно ставших священной Меккой для каждого биолога. Здесь не только созданы заповедник и научная станция, носящие имя великого натуралиста. Недавно особой международной Конвенцией Галапагосы торжественно провозглашены одним из строго оберегаемых священных памятников культурного и природного наследия всего человечества.

Немало темного еще и в таком важном вопросе, как адаптивность, приспособленность организмов к определенным природным условиям.

Казалось бы, хрестоматийный, наглядный блестящий пример лучшего приспособления потемневших в результате какой-то случайной мутации бабочек к изменившемуся фону - помните? Промышленный рост и загрязнение воздуха продолжаются во всем мире. И со времен Дарвина под влиянием этого уже 70 видов бабочек сменили окраску на более темную!

Но и тут все оказывается гораздо сложнее, чем представлялось:

«Подумайте - какой смысл в темном наряде тому, кто рожден сидеть на светлом фоне? Ведь светлый фон не мог исчезнуть сразу; если его хватало вчера, то его почти хватает и сегодня, и вместе со светлыми сестрами на этот фон устремится и темная мутантная бабочка. Там ей и конец.

Однако выяснилось, что темные бабочки сами так же боятся светлого фона, как светлые - темного. Бабочка сама выбирает себе фон, сообразуясь с собственной раскраской.

Другими словами, полезной мутацией надо еще суметь воспользоваться, а следовательно, гибкое, «разумное» поведение особи оказывается фундаментальным эволюционным фактором... Но вот достаточно ли такой активности в поведении для того, чтобы новые свойства употреблялись, закреплялись, становились эволюционно значимыми?» - сомневается Ю.В. Чайковский - физик, активно занимающийся биологией.