Вскормленные гневом

Дело о маньяке с красным беретом было взято на особый контроль, теперь над Прониным было еще больше людей, каждый из которых видел исход этого дела по-своему и все раздавали свои рекомендации и приказы. Пронин же, будучи опытным сыщиком слушал всех, но делал все так, как считал правильно, несмотря на угрозы со стороны начальства. За многолетнюю практику Владимира Константиновича ни разу не подводила интуиция, и этот факт позволял ему оставаться на высоте.

Рабочий день подходил к концу, Пронин не спешил уходить с рабочего места, так как дел было гораздо больше, чем времени, выделенного на решение этих дел. Решив некоторые вопросы и подбив все необходимые отчеты, он стал собираться домой. Жена Владимира Константиновича уже давно привыкла к ненормированному рабочему графику своего супруга и не надоедала звонками на работу. Смысла звонить не было никакого, на время прихода с работы мужа никак не влиял звонок из дома. Пронин первое время пытался объяснить жене, что порой не вкладывается в отведенный график. Спустя тысячи ссор, упреков, слез, супруга Пронина смирилась с неизбежным и больше не устанавливала свои правила. За что Владимир Константинович был безмерно ей благодарен.

Подъезд был открыт, тянуло сыростью. Пронин вошел и вспомнил, что нужно проверить почтовый ящик, его дочь должна была прислать письмо. Семья Прониных пришла к выводу, что дочка должна учиться в столице в хорошем институте. Теперь каждую неделю она присылала родителям письмо. Это было негласное правило их семьи. Иначе Пронины старшие грозились вернуть ее домой. Но девочку не нужно было так мотивировать, она и сама очень скучала по родителям, по родному дому и друзьям. Так что письма приходили раз в неделю минимум, иногда даже дважды. Родители не могли нарадоваться на примерное чадо.

Почтовый ящик был заполнен всевозможными бумажными изданиями. Журналы вперемежку со счетами за коммунальные услуги, и долгожданное письмо от дочери. Пронин взял весь ворох бумаг, сунул подмышку и стал подниматься на свой этаж. Войдя, наконец, в квартиру он положил все на тумбочку, в которой хранились атрибуты для ухода за обувью: щетки, краска, гуталин. Пронин разделся и прошел в квартиру. О корреспонденции он вспомнил спустя два часа, и пошел в коридор рассортировывать нужное от ненужного. Нужного оказалось больше. Среди журналов забелело еще одно письмо. Пронин очень удивился, ни от кого весточки он не ждал, да и супруга вряд ли не сообщила бы ему о том, что ждет письмо. Пронин вытащил конверт из-под журнала и от удивления присел на пуфик, стоящий рядом с тумбой. Адреса отправления на письме не было. Получатель был записан печатными буквами, старательно выведенными синей пастой. Сразу видно было – писавший большой аккуратист. Но Пронин не сомневался: неизвестный отправитель письма – маньяк с красным беретом. Эта догадка заставила руки опытного сотрудника дрожать. Маньяк знает что Пронин ведет дело и выяснил каким-то образом домашний адрес. Пронин боялся за своих родных. В этот момент он мысленно порадовался за то, что дочери не было в городе, а значит она в безопасности. Маньяк покусился на святое – на семью. Такого прощать никто не будет. Пронин немедленно связался с лабораторией и договорился о немедленной экспертизе письма.

Вскрыть конверт Пронин решился до приезда дежурного сотрудника. В любом случае он должен знать содержимое, письмо предназначалось конкретно ему. Пронин аккуратно отклеил запечатанную часть, на удачу письмо не пришлось разрывать или разрезать, клей на бумаге рассохся и не сопротивлялся при открывании. Листок был один, вырванный из школьной тетради в клеточку. Почерк был изменен, для такого вывода не нужен даже эксперт. Буквы были печатные, как и на конверте. Каждый знак был выведен с педантичной точностью. Идеально ровные строчки без единой помарки. Содержание письма было написано агрессивно настроенным человеком. Складывалось ощущение, что писавший в момент выведения букв не испытывал абсолютно никаких эмоций, рука была твердая и уверенная. Очень странно учитывая цель данного сочинительства. Человек пишет о смерти и возмездии оставаясь равнодушным, на такое способен либо гений, либо окончательный психопат. Пронин склонялся ко второму варианту.

Каждую строчку Пронин не просто прочитывал, а пытался вложить смысл. Письмо было не длинным, но очень содержательным и не скупым на угрозы: