Вскрытие показало...

Здесь будто остановилось само время. Никто не жил в этом районе – все дома запланировали под снос. День и ночь грохотали машины и поезда; я привыкла к грохоту, как привыкают к шуму моря. Вокруг простирались загаженные пустыри и не наблюдалось ни единого фонаря. Добрые люди сюда не заходили, разве что случайно проезжали мимо.

Белый циферблат следил за мной, пока я подъезжала к моргу, – следил совсем как белое лицо из моего сна.

Пахло сырым железом. Я припарковалась у свежеоштукатуренного здания морга – последние два года я бывала здесь каждый день. У морга уже стоял серый "плимут" Нейлза Вандера, специалиста по дактилоскопии, – Нейлз, как и я, ездил на служебной машине. Я позвонила ему сразу после того, как мне позвонил Марино. Из-за последних убийств нас, криминалистов, вытаскивали из дома в любое время дня и ночи, но Вандер в отличие от меня, получив информацию об очередном удушении, должен был ехать прямо в морг. Сейчас он находился в рентген-кабинете – очевидно, налаживал лазер.

Свет из окна лился на асфальтированную дорогу. Подъехала "скорая", из нее вылезли двое санитаров с носилками. Скучать не приходилось и по ночам – всех, кто умер насильственной смертью, или внезапно, или в той или иной степени подозрительно, отправляли к нам, не дожидаясь, когда наступит утро или кончатся выходные.

Санитары явно не рассчитывали увидеть меня в такую рань. Я распахнула дверь холла.

– Что это вы ни свет ни заря на работе? – поздоровался один.

Другой кивнул на труп на носилках:

– Самоубийство в Мекленбурге. Парень бросился под поезд. Запарились его с рельсов соскребать.

– Остались от козлика рожки да ножки...

Они пошли по коридору. Кровь еще капала с изуродованного тела, причем прямо на чистый пол.

Отвратительный запах смерти ничем не выведешь – ни хлоркой, ни освежителями воздуха, ни открытыми окнами: я и с завязанными глазами поняла бы, что это за место. Но по утрам вонь казалась еще невыносимее, чем в остальное время суток. Санитары загнали труп в морозильник и с грохотом, только подчеркнувшим мертвую пустоту коридоров, захлопнули дверцу.

Я прошла в кабинет, где Фред, охранник, прихлебывая кофе, дожидался, пока санитары зарегистрируют тело в журнале и уберутся. Фред уселся на краю стола таким образом, чтобы случайно не увидеть носилки. Он, наверное, и под дулом пистолета не пошел бы в морозильную камеру отслеживать, правильно ли обращаются с телом. Особенный ужас у нашего "стража" вызывали почему-то номерки, болтающиеся на пальцах ног у покойников.

Фред бросил тоскливый взгляд на часы – до конца его смены оставались считанные минуты.

– Еще одну женщину задушили, – попыталась я его подбодрить.

– Боже! – воскликнул Фред. – Какой же изувер это делает! Бедняжки! – Он еще ниже опустил голову.

– Ее привезут с минуты на минуту. Уж будь добр, проследи, чтобы дверь заперли и чтобы никто не имел доступа к телу. Репортеры слетятся как мухи на мед, но смотри никого на пушечный выстрел не подпускай к моргу. Понял? – Наверное, помягче надо было с ним – он такой впечатлительный, – да уж как смогла.

– Так точно, мэм, – отрапортовал Фред. – Не волнуйтесь, я все сделаю.

Я зажгла сигарету и стала звонить домой.

После второго гудка трубку сняла заспанная Берта.

– Берта, я просто проверяю, все ли в порядке.

– Да, доктор Кей. Когда я вошла, Люси даже не шевельнулась. Спит как сурок.

– Огромное спасибо, Берта. Просто не знаю, как вас благодарить. И еще я не знаю, когда приду.

– Не волнуйтесь, доктор Кей, я вас дождусь.

Берте тоже не было ни сна ни отдыха. Если меня поднимали среди ночи, я тут же звонила ей. Я дала Берте ключи и показала, как снимать дом с сигнализации. Она, видимо, прикатила сразу после моего отъезда. Я курила и думала о том, как огорчится Люси, когда утром вместо тети Кей увидит в кухне Берту.

Мы с Люси собирались сегодня в Монтиселло...

* * *

На хирургическом столике стоял прибор, внешне похожий на микроволновку, но поменьше, с ярко-зелеными лампочками на передней панели. В кромешной тьме лаборатории он казался неким космическим объектом вроде летающей тарелки. Витой шнур соединял его со светящимся шпателем, наполненным морской водой.

Эта конструкция (довольно простая) была не чем иным, как лазером, который наша лаборатория получила прошлой зимой.

В обычных условиях молекулы и атомы излучают свет независимо друг от друга и на волнах разной длины. Однако если на атом воздействовать теплом и если с ним столкнется световая волна определенной длины, атом станет излучать свет фазированно.

– Сейчас-сейчас. – Нейлз Вандер колдовал над лазером. – Что-то он сегодня тормозит. Да и я не лучше, – добавил он мрачно.

Я наблюдала за манипуляциями Нейлза сквозь желтые защитные очки. Прямо передо мной лежало то, что недавно было Лори Петерсен. Я совершенно успокоилась и сосредоточилась. Твердой рукой я откинула простыню. Тело еще не остыло – Лори испустила дух так недавно, что он, казалось, витал над оболочкой, как едва уловимый запах.

Наконец Вандер сказал: "Готово!" – и щелкнул выключателем.