Вскрытие показало…

Петерсена дома не оказалось. Марино оставил свою визитку под медным дверным молотком у него на крыльце.

— Вряд ли Петерсен мне перезвонит, — буркнул сержант, забираясь обратно в машину.

— А почему вы так думаете?

— Да я позавчера приезжал, так он меня и на порог не пустил. Столбом стоял в дверях. Снизошел до того, чтоб понюхать комбинезон, а потом велел мне убираться к чертям, дверь захлопнул перед носом, сказал, что будет говорить со своим адвокатом, потому что детектор лжи подтвердил его невиновность, а я его якобы терроризировал.

— А разве это не так? — съязвила я.

Марино выразительно посмотрел на меня и едва заметно улыбнулся.

Мы выехали из западного округа и теперь направлялись в центр города.

— Вот вы говорите, тест на ионы выявил буру. — Марино сменил тему. — Значит, вы отмели версию с театральным гримом?

— В гриме бура не содержится, — ответила я. — Под лазером светились румяна под названием «Золотистый загар». Но в них нет буры. Кроме того, весьма вероятно, что Петерсен оставил отпечатки на теле своей жены, когда прикасался к ней, еще как следует не смыв этот самый «Золотистый загар» с рук.

— А как же быть с «блестками» на ноже?

— Их недостаточно, чтобы провести полноценное исследование. Только я не думаю, что это грим.

— Откуда такая уверенность?

— Это не порошок, не гранулы. У «Золотистого загара» кремовая основа. Помните, вы принесли в лабораторию большую белую банку с темно-розовым кремом?

Марино кивнул.

— Это и был «Золотистый загар». Да, в его состав входит вещество, за счет которого он светится под лучом лазера. Однако эти румяна ведут себя иначе, чем борное мыло. От румян остаются точечные следы с высокой концентрацией «блесток», и только на тех местах, к которым прикасается человек с румянами на пальцах. А от борного мыла «блестки» разлетаются во все стороны.

— Значит, на ключицах Лори Петерсен все-таки были румяна.

— Да. И на отпечатках пальцев Мэтта Петерсена тоже. Там «блестки» находятся строго вокруг самих чернильных отпечатков, и нигде больше. А «блестки» на ноже Петерсена совсем не такие. Они словно распылены — точно так же, как на телах жертв.

— Вы имеете в виду, что если бы Петерсен руками в гриме взялся за нож, отпечатки с «блестками» были бы совсем не такие, какие они есть?

— Именно.

— А что вы скажете о «блестках» на телах, удавках и прочем?

— На запястьях Лори концентрация «блесток» была достаточной, чтобы сделать однозначный вывод — это бура.

Марино поднял на меня свои блестящие глазки.

— Стало быть, мы имеем дело с двумя видами «блесток»?

— Совершенно верно.

— Хм.

Как и большинство государственных зданий в Ричмонде, полицейское управление было покрыто штукатуркой унылого «бетонного» цвета — в тон тротуарам. Эту блеклую громадину оживляли только разноцветные флаги — штата Вирджиния и звездно-полосатый, — трепетавшие на фоне лазурного неба. Марино заехал на стоянку и втиснулся между неприметными полицейскими автомобилями.

Мы вошли в вестибюль и миновали застекленную доску объявлений. Полицейские в темно-синей форме при виде Марино расплывались в улыбке, а мне говорили: «Привет, док!» Я украдкой оглядела себя и успокоилась, убедившись, что не выскочила из офиса прямо в халате. А то со мной частенько случались подобные эксцессы, и тогда я чувствовала себя будто бы в пижаме.

Мы прошли мимо стенда со сводками новостей, увешанного фотороботами педофилов, фальшивомонетчиков и киллеров. На стенде присутствовали и фотографии «горячей десятки» грабителей, насильников и убийц, разыскиваемых полицией Ричмонда. Многие физиономии откровенно ухмылялись в фотоаппарат — еще бы, ведь им удалось поставить на уши весь город.

Я почти бежала за Марино вниз по бесконечной полутемной лестнице. Эхо наших шагов гулко отзывалось в пролетах, билось о металлические перила. Мы остановились перед одной из дверей. Марино заглянул в стеклянное окошко и подал кому-то знак.

Дверь открылась автоматически.

Мы оказались в диспетчерской — подземной каморке, заставленной столами, компьютерами, подстанциями, телефонами, кронштейнами и тому подобным. Посередине возвышалась стеклянная стена — за ней сидели служащие. Весь город схематично отображался у них на экранах компьютеров, точно видеоигра. Операторы службы «911» с удивлением повернули головы в нашу сторону. Одни отвечали на звонки, другие трепались или курили, спустив наушники на шею.

Марино провел меня в угол, где стоял шкаф, до отказа набитый коробками с кассетами. Все коробки были помечены соответствующими датами. Марино быстро достал пять коробок, в каждой из которых находились записи за одну неделю.

Он плюхнул эту стопку мне на руки и сказал:

— С Рождеством!

— Что? — опешила я.

— Ладно, некогда мне тут с вами, мне еще пиццерии прочесывать, — произнес Марино, доставая сигареты. — Магнитофон там. — Он пальцем указал на диспетчерскую. — Хотите — тут прослушивайте, хотите — у себя. Я бы на вашем месте поскорее убрался из этой чертовой норы вместе с кассетами, но только я вам этого не говорил. Лады? Вообще-то кассеты выносить нельзя. Но вы берите. А потом просто вернете мне в собственные руки.