Вскрытие показало…

— То есть молния снова застегивается? — уточнила Эбби. — Только теперь она радиоактивная?

— Сперма подвергается радиоактивному излучению для того, чтобы рисунок ДНК был виден на рентгеновском снимке, — объяснила я.

— Да, его личный код. Скверно, что мы не можем отсканировать его и вычислить личность преступника, — сухо добавил Уэсли.

— Все данные о маньяке у меня, — продолжала я. — Проблема в том, что наука пока не может расшифровать в записях ДНК индивидуальные особенности, такие как генетические отклонения или цвет волос и глаз, чтобы идентифицировать преступника. Рисунок ДНК настолько сложен и имеет так много уровней, что мы можем с уверенностью утверждать лишь одно: подходит или не подходит конкретный человек под конкретную характеристику.

— Но убийца-то об этом не знает, — задумчиво произнес Уэсли, глядя на меня.

— Верно.

— Если, конечно, он сам не ученый, не работает в лаборатории или в научном журнале, — заметила Эбби.

— Предположим, что преступник далек от науки, — сказала я. — Подозреваю, что он и знать не знал о возможности идентификации ДНК, пока несколько недель назад не прочитал об этом в газетах. Сомневаюсь, чтобы он понимал, в чем суть таких исследований.

— В своей статье я популярно объясню весь процесс идентификации ДНК, — размышляла вслух Эбби. — Я дам понять этому выродку, что результатов такого исследования вполне хватит для разоблачения.

— Достаточно, чтобы он понял, что мы знаем о его отклонении, — кивнул Уэсли. — Конечно, если у него действительно есть отклонение… В чем я не уверен. — Он холодно посмотрел на меня: — Кей, а что, если у него все в порядке со здоровьем?

Я терпеливо повторила свою версию:

— Мои догадки основываются на заявлении Мэтта Петерсена о том, что он чувствовал в спальне запах «оладий». То есть не оладий, конечно, а чего-то сладкого, но при этом похожего на пот.

— Запах кленового сиропа, — вспомнил Уэсли.

— Да. Если запах пота убийцы напоминает запах кленового сиропа, значит, у него какая-то патология, какое-то заболевание, связанное с обменом веществ. Например, «болезнь кленового сиропа»[19] — при ней такие же симптомы.

— А она генетическая? — снова поинтересовался Уэсли.

— В этом-то и соль, Бентон. Если у преступника именно эта болезнь, ее можно выявить, исследовав его ДНК.

— Никогда не слышала о подобном заболевании, — сказала Эбби.

— Да, это вам не грипп.

— А какие у него симптомы?

Я достала из шкафа толстый медицинский справочник, открыла его на нужной странице и положила на стол.

— Это энзимный дефект, — начала я объяснять, снова усевшись за стол. — При этом заболевании аминокислоты накапливаются в организме, преобразуясь в яд. При обычной или острой форме у больного наблюдается задержка умственного развития или смерть в младенческом возрасте, поэтому так редко встречаются взрослые люди без умственных отклонений и не прикованные к постели, страдающие этой болезнью. Однако все же такие люди есть. В легкой форме, которая, возможно, присутствует у убийцы, постнатальное развитие проходит нормально, симптомы заболевания проявляются редко. Больным назначают диету с низким содержанием белка, а также разнообразные пищевые добавки — в частности, тиамин, или витамин B₁, в количестве, в десять раз превышающем дневную норму для здорового человека.

— Иными словами, — хмуро произнес Уэсли, подавшись вперед и заглядывая в книгу, — убийца, возможно, страдает легкой формой этого заболевания, ведет нормальную жизнь, умен, как сто чертей, — но воняет?

Я кивнула.

— Самый распространенный симптом этой болезни — специфический запах мочи и пота, напоминающий запах кленового сиропа — отсюда и название. Запах усиливается, если больной находится в состоянии стресса, достигает своего пика, если больной делает нечто, что его особенно возбуждает, — например, совершает убийство. Запах пропитывает всю одежду больного. Наверняка убийца очень стесняется этого изъяна и предпринимает всевозможные попытки, чтобы его скрыть.

— А сперма у таких людей тоже пахнет кленовым сиропом? — поинтересовался Уэсли.

— Не всегда.

— Значит, — произнесла Эбби, — если от него так несет, он должен принимать душ по десять раз на день. При условии, что он работает с людьми. Они ведь обязательно почувствуют вонь.

Я промолчала.

Эбби ничего не знала о «блестках», и я не собиралась ее просвещать в этом вопросе. Если у маньяка такой специфический запах тела, вполне понятно, что он постоянно моет под мышками, драит лицо и руки. Он проделывает эти процедуры по многу раз в день — все время, пока находится среди людей, которые могут заметить присущий ему запах. Наверняка он умывается на работе, в туалете, где всегда есть борное мыло.

— Но это большой риск. — Уэсли откинулся на стуле. — Сама подумай, Кей. Если запах померещился Петерсену или если он спутал его с чем-то — например, с одеколоном преступника — мы будем выглядеть полными идиотами. А наш «скунс» окончательно уверится в том, что детективы сами не знают, что делают.