Вскрытые вены Латинской Америки

«Сахарократия» выставляла напоказ свое мнимое благополучие как раз в ту пору, когда Кубу все крепче затягивала петля зависимости, когда остров утверждался в роли блистательной фактории с хозяйством, подточенным такой болезнью, как диабет. Среди тех, кто зверски губил богатейшие земли, были люди высокой культуры, с европейским образованием, которые могли отличить /106/ подлинного Брейгеля от подделки и приобрести его картины; они привозили из своих частых путешествий в Париж этрусские вазы и греческие амфоры, французские гобелены и ширмы, разрисованные народными художниками Китая, пейзажи и портреты самых дорогих британских мастеров. Я с удивлением обнаружил на кухне одного гаванского особняка сейф с секретным кодом и узнал, что некая графиня хранила в нем столовый сервиз. До 1959 г. возводили не просто сахарные заводы, а целые сахарные крепости: сахар делал и свергал диктаторов, давал или отбирал работу у бедняков, определял танцевальные ритмы и обрушивал страшные кризисы на миллионы людей. Город Тринидад ныне представляет собой пышно декорированный труп. В середине XIX в. в Тринидаде было более 40 сахарных заводов, производивших 700 тыс. арроб сахара. Крестьяне-бедняки, выращивавшие табак, силой сгонялись с земли, и эта зона, бывшая также и животноводческой, экспортировавшей мясо, стала потреблять мясо, ввозимое извне. Всюду вырастали колониальные дворцы с великолепными порталами, нарядными залами с высоченными потолками, роскошными хрустальными люстрами, персидскими коврами, с задрапированными бархатом стенами, обеспечивавшими тишину, нарушаемую лишь легким менуэтом, с зеркалами в салонах, отражавшими кабальеро в париках и в туфлях с пряжками. Теперь об этом напоминают только огромные мраморные и просто каменные руины, молчание горделивых колоколен, обросшие травой кареты. Тринидад называют сейчас «городом сеньоров бывших», потому что белые потомки, упоминая о своих предках, всегда говорят, что такой-то «был богатым и прославленным». Но разразился кризис 1857 г., цены на сахар упали, и город пал вместе с ними, чтобы никогда больше не подняться[23].

Век спустя, когда партизаны Сьерры-Маэстры пришли к власти, судьба Кубы еще определялась ценами на сахар. Народ, существование которого зависит от одного продукта, сам себя губит, пророчески заметил национальный кубинский герой Хосе Марти. В 1920 г., например, /107/продавая сахар по 22 сентаво за фунт, Куба побила мировые рекорды экспорта сахара на душу населения, превзойдя даже Англию, получив самые высокие доходы на душу населения в Латинской Америке. Но в декабре того же 1920 г. цена на сахар упала на 4 сентаво, и на следующий год над островом ураганом пронесся кризис: остановились многочисленные сахарные заводы, построенные в расчете на североамериканский рынок; лопнули все кубинские и испанские банки, объявил себя неплатежеспособным даже Национальный банк. Выжили лишь филиалы банков США[24]. Такая зависимая и неустойчивая экономика, как кубинская, позже не смогла избежать страшных ударов кризиса 1929 г., разразившегося в США: цена на сахар упала ниже одного сентаво в 1932 г. и за 3 года объем экспорта по стоимости сократился в четыре раза. Уровень безработицы на Кубе в ту пору «едва ли мог бы быть сравним с уровнем в какой-либо другой стране» [25]. Катастрофа 1921 г. была вызвана падением цен на сахар в Соединенных Штатах, и Вашингтон милостиво согласился предоставить Кубе кредит в 50 млн. долл., но верхом на этом кредите въехал в Гавану и генерал Кроудер, которому под предлогом контроля над использованием предоставленных средств было поручено управлять страной. Благодаря его отеческим заботам к власти в 1924 г. пришел диктатор Мачадо, но Великая депрессия тридцатых годов и всеобщая забастовка на Кубе привели к свержению этого жесточайшего кровавого режима.