Вскрытые вены Латинской Америки

Над молом в порту Гуаябаль, откуда экспортируется сахар, возле огромных складов кружат пеликаны. Я вхожу туда и в изумлении останавливаюсь перед золотистой сахарной пирамидой. Снизу то и дело открываются дверцы, через которые сахар, минуя стадию упаковки в мешки, попадает прямо в трюм корабля, а сверху, через отверстие в потолке льются все новые золотые струи сахара, привезенного с инхенио. На струях пляшут солнечные зайчики. Эта сыпучая гора, которой я касаюсь, с трудом охватывая взглядом, стоит около 4 млн. долл. И мне представляется, что в ней воплотились весь восторг и вся драма рекордной сафры 1970 г., в ходе которой стремились, но не смогли, несмотря на сверхчеловеческие усилия, получить 10 млн. тонн. Перед моим мысленным взором проходит гораздо более давняя история, связанная с сахаром. Я вспоминаю о предприятиях, еще недавно принадлежавших «Франсиско шугар Ко», компании Аллена Даллеса, где мне довелось пробыть педелю, послушать рассказы о прошлом и увидеть рождение будущего: вот Хосефина, дочь Каридад Родригес, которая учится в школе, бывшей казарме, и сидит она как раз на том самом месте, где пытали перед смертью ее арестованного отца; вот Антонио Бастидас, семидесятилетний негр, который в этом году как-то ранним утром уцепился обеими руками за рычаг заводского гудка, ибо инхенио перевыполнил задание. «Черт возьми! — кричал он. — Выполнили, черт возьми!» — И никто не мог оторвать его руки от гудка, который разбудил весь поселок, разбудил всю Кубу. Я слышал истории о канувшем в лету прошлом, в которых фигурировали выселения, подкупы, убийства, голод, странные профессии, порождавшиеся безработицей, которая терзала рабочих 6 месяцев в году, «ловец сверчков» например. Я думаю — и теперь это всем известно — о том, какие неимоверные страдания пережила эта страна. Нет, не зря погибли те, кто погиб: Амансио Родригес, в упор расстрелянный штрейкбрехерами на собрании, когда он с негодованием отверг чек компании на крупную сумму, хотя товарищи, укладывавшие его в гроб, не нашли у него в доме второй пары штанов и носков; или, например, /113/ Педро Пласа, которому было 20 лет, когда его арестовали, а он указал путь грузовику с солдатами прямо на мины, которые сам же и закладывал, и взорвался вместе с грузовиком и солдатами. И многое другое я слышал в этом месте и в других местах. «Здесь в семьях очень чтут мучеников, — сказал мне один старый рабочий, — но только после их смерти. А при жизни они слышали только жалобы». Я думаю, что не случайно партизанские отряды Фиделя Кастро на три четверти состояли из крестьян, рубщиков тростника, и не случайно провинция Орьенте была и самым крупным поставщиком сахара и одновременно самым крупным очагом восстаний за всю историю Кубы. Я понимаю, почему здесь накопилось столько ожесточения: после небывалой сафры 1961 г. революция предпочла покончить со страданиями, приносимыми сахаром. Сахар был постоянным напоминанием о былых унижениях. Неужто сахар навеки должен остаться судьбой страны? Не пора ли ему расплатиться за свои прегрешения? Или и ныне ему быть рычагом, катализатором прогресса в экономике?

Движимая естественным нетерпением, революция вырубила многие тростниковые плантации, захотела в мгновение ока диверсифицировать сельскохозяйственное производство, но, хотя каждое социализированное хозяйство сразу занялось выращиванием чрезмерного количества культур, революция не допустила традиционной ошибки, она не раздробила латифундии на непродуктивные минифундии. Для индустриализации страны надо было значительно увеличить импорт, повысить продуктивность сельского хозяйства и удовлетворить потребности населения в продуктах питания, значительно выросшие после революционных преобразований в стране. Но как без сахарных сафр добывать валюту для импорта? Кроме того, развитие горнодобывающей промышленности, прежде всего никелевой, потребовало огромных капиталовложений, которые уже сейчас в нее делаются; лов рыбы увеличился в восемь раз, а это также требует больших затрат; долгосрочные планы производства цитрусовых уже осуществляются, но от посадки деревьев до сбора плодов должны пройти годы, требующие терпения. И вот тогда революция поняла, что она спутала нож с убийцей. Сахар, ранее бывший фактором слаборазвитости, отныне превращается в инструмент развития. Не было иного выхода, как использовать монокультуру, породившую зависимость Кубы от /114/ мировых рынков, именно для того, чтобы разорвать путы этой зависимости.