Вслед кувырком

— Что ты минуту назад говорила — насчет «не рассказывать»?

— Видишь? Вот я про что. Ты где-то блуждаешь, задаешь жутко дурацкие вопросы.

— Не будь заразой. Просто ответь мне, ладно?

— Ты серьезно? — Она всматривается ему в глаза. — Ты в самом деле не помнишь?

— Клянусь.

Она закатывает глаза, вздыхает, опускает их снова.

— Ты хотел рассказать папе про Эл и дядю Джимми. Я не хотела. И я тебя вызвала на состязание, кто кого сильнее ущипнет. Теперь помнишь?

— Ага.

Как раз этого не хватало, чтобы включить память о споре с Джилли, когда они шли по берегу. И теперь Джек чувствует, что у него тоже болит сосок, и вспоминает: они оба сидят по шею в воде, с каменными лицами, не сводя пристальных глаз друг с друга, не моргая, а пальцы у них под водой щиплют и крутят кожу. Как будто разум сам защищает его от измененных причин и следствий, давая ему адаптироваться к новой реальности постепенно.

— Состязание по щипкам. И ты победила.

— Так я же всегда побеждаю. — Она расплывается в самодовольной усмешке. — Так что и не думай рассказывать.

— Не всегда, — возражает он.

— Ха! Помечтай, маленький братец.

— Черт побери, я тебе не ма…

— Кто последний — тот вонючка!

И она бросается бежать, смеясь, раскидывая за собой песок.

Джек стоит и смотрит, застигнутый врасплох. Потом бежит за ней, зная, что все равно не догонит.

По крайней мере в этой реальности.

Падение

Джек разламывает печенье «орео», половинку с начинкой передает Джилли, а себе оставляет пустую. Запихнув вафлю в рот, жует, запивает глотком «колы» из ледяной баночки, стоящей рядом. Новое печенье — и повторение того же процесса. Джилли ждет, пока у нее окажутся две половинки, соединяет их, создавая «орео» с двойной начинкой, и ест его, как сандвич с мороженым, выжимая тоненькое кольцо белой начинки, осторожно слизывает ее и скусывает, а потом заканчивает печенье в четыре приема. Известно, что пакет «орео» они уделывают за пятнадцать минут — Джек разнимает, Джилли соединяет с механической эффективностью сборщиков на конвейере.

Сейчас они едят уже не торопясь: достаточно ранний ужин, и их внимание сосредоточено на различных принадлежностях, разложенных на столе для пикников на закрытой сетками веранде, где они сидят рядышком, ожидая начала сегодняшней игры. Среди прочего есть и деревянная линейка с измазанным графитом металлическим краем, рассыпанная горстка желтых карандашей номер два (дядя Джимми пишет только такими остро отточенными карандашами), желтая четырехгранная кость, пять красных шестигранных костей (добытых из игры «Яхтзее»), зеленая восьмигранная кость, синяя двенадцатигранная и две прозрачные пластиковые двадцатигранные кости, блестящие в свете шестидесятиваттной лампы над столом, как пара неземных алмазов посреди бледных геометрических форм фальшивых самоцветов. И, конечно, толстая и затрепанная книга «Руководство играющего» и еще более толстая «Книга Шансов Мастера Игры» (запретная для всех, кроме дяди Джимми во время игры, хотя Джек и Джилли часами изучали ее страницы, мечтая когда-нибудь сами стать Мастерами Игры). Из портативного магнитофона дяди Джимми звучит гитара Боуи «Diamond Dogs», ворча и взлаивая под сырой поверхностью вечера.

Дядя Джимми сидит без рубашки на корточках с другой стороны стола, методично катая кости за импровизированной ширмой из двух коробок из-под хлопьев, «лаки чармз» и «каунт чокула», а крышка от самой игры вставлена между ними стоймя: цветная, как обложка комикса, с изображением эйра, взлетающего с усеянного руинами берега, а энергичная молодая русла плещется соблазнительно на мелководье. Над этим бастионом видны только черноволосая голова дяди Джимми да уходящая вверх струйка сигаретного дыма. Чего бы Джек только не дал, чтобы глянуть на карты и записки, спрятанные за этой завесой!