Вслед за Бурей

Интонация вопрошавшего не оставляла сомнений — важный пассажир недоволен. Звуки с шипением вылетали из глубины экипажа, словно невидимый господин говорил сквозь сжатые зубы. Там, в полумраке, на мягком диване восседал человек не привыкший к задержкам. А если промедление еще и не обусловлено веской причиной… Магистр Теннарий, первое лицо Ордена Мудрости во всем Ворке, был скор на расправу.

— Господин, мы мальчишку зашибли, — доложил солдат. — Сразу насмерть. Под колеса попал. Недоглядели родители.

— Сюда их, — последовал быстрый приказ.

— Кого?

— Да родителей, бестолочь!

Эта гневная фраза прозвучала уже в разы громче. Народ вдоль дороги расслышал и сразу притих. Любопытство усилило градус. Командир эскорта рванулся назад, и вскоре двое воркийцев, осмыслив приказ, потянули крестьян к карете.

Не прошло и минуты, как несчастная мать, чей невидящий взгляд обреченно сверлил пустоту, очутилась возле черного экипажа. Ноги женщину не держали, и она, словно куль, без движений висела на крепких руках северян. Крестьянин-отец стоял сам. Он теперь не брыкался и даже перестал сквернословить. Но дышал, как взбешенный кабан, с шумом гоняя сквозь нос пыльный воздух.

Окно экипажа открылось шире, и на лицо пассажира упали солнечные лучи. Те зеваки, кто смог разглядеть гриву светлых волос с парой кос по бокам, дружно ахнули. Загадка — кто так сильно торопится в Визбург раскрылась. Вечный! Да еще из старейших!

Подданным Рудольфа VI, жителям королевства Линган, прически Вечных могли рассказать многое. Носит мужчина длинные волосы, словно девка какая, выглядит молодо, богато одет. Знай — это Вечный. Или, как их еще величают имперцы — бездушный. А еще можно — юный старик, Зарбагов сын, или Проклятый. Много прозвищ у этих бессмертных. Ну а если коса, значит, старый и видел две Бури. Вон последняя месяц назад отгремела. Порушила горы, наделала бед. Но не здесь — Визбург больно далек от стены. Здесь спокойно. Знать, теперь кос у них поприбавилось. Новый цикл пошел. Мир опять увеличился малость… А вторая коса говорит, что ее обладатель аж три Бури встретил на длинном веку. Таких меньше. Значительно меньше. И, как правило, птицы ну очень большого полета — таких встретишь редко. Оттого-то и гомон пошел вдоль дороги. Признали.

Воркский тракт оживился. Люди шепотом делились друг с другом догадками. Что понадобилось этому воркскому Вечному в Визбурге, да еще и так срочно? Вон как летели…

— Значит, так, — тоном не терпящем возражений начал бездушный, — По пять плетей каждому за то, что проглядели ребенка. — Столпившийся вдоль дороги народ зароптал. — Еще по пять за мое потерянное время. — Ропот усилился вдвое. — А это на достойные проводы мальчика к Яросу. — В дорожную пыль из окна экипажа полетел золотой, и голос толпы в тот же миг зазвучал по-другому, теперь одобрительно.

— Будет сделано, мой господин, — отчеканил солдат.

— Даю три минуты, и сразу за мной, — бросил Вечный и, отведя взгляд от охранника, добавил для кучера: — Марек, трогай. Догонят.

Длинные поводья взметнулись дугой, кони с места рванули вперед, и карета продолжила прерванный ранее путь. Часть охранников двинулась следом, взбивая еще не осевшую пыль. Несколько же солдат задержалось исполнить приказ господина. Вскоре крик боли, родившийся в свисте кнута, подтвердил — все закончится быстро.

Экипаж уже скрылся вдали, а народ все судачил о странном дорожном событии. И не смерть малыша обсуждалась людьми. Не суровое наказание бедных родителей заставляло горланить зевак. Даже брошенный золотой — целое состояние для иной крестьянской семьи, не являлся причиной столь бурной реакции публики.

Коса! Третья коса, что мелькнула в окне перед тем как карета умчалась, не сходила у всех с языка.

* * *

Визбург рос с каждой новой минутой. В обрамлении пестрых заниженных пригород поднимались все выше массивные стены. Тракт вел путников дальше на юг, обходя крупный город с восточного края. Там, в торговых предместьях, находились склады и крестьянский базар. Там селился ремесленный люд, и теснились трактиры попроще. За глубокими водами Линга от широкой старинной дороги отходили проулки и улочки, ведущие в сторону города. Все они, попетляв по трущобам, приводили к одним из ворот, где уже проводился досмотр товаров, и взымались различные пошлины.

Пробежав вдоль бедняцких кварталов, тракт прощался с столицей Лингана и вел дальше к полудню, изменив по пути название на хартийский. Визбург все приближался, и уже впереди замаячил край очереди из желающих пересечь реку по бесплатному, но довольно узкому мосту, носившему гордое имя — Новый. Местами прогнивший дощатый настил таковым было трудно назвать, ну а каменные плиты опор зеленели таким пышным мхом, что казались и вовсе старинными.