Вслед за Бурей

Все изменилось, когда четверка путников выбралась на большую дорогу, упирающуюся в городские ворота. Здесь уже народу хватало. Пешие и конные, большие широкие телеги и маленькие ручные тележки, экипажи и тачки двигались, как в Синар, так и в обратную сторону. У каменной арки прохода образовался настоящий затор. Стража сверяла грузы с бумагами, где нужно взимая положенные пошлины. Пузатые повозки купцов заняли весь проезд, и толпа продиралась среди деревянных бортов, кто как может.

— Сейчас самый торг, — объяснил толчею паренек. — Держитесь за мной. С пеших мзды не берут — вход свободный.

Мальчишка смело полез вглубь людского потока — родичам пришлось нырять следом. Хоть народ и шел плотно, а пихаться друзьям не пришлось. Замечая одежды из шкур, северяне шарахались в стороны. Про гостей из-за гор ализийцы, конечно, слыхали, но в живую видали немногие. Да еще, чтоб так близко. Страха вроде и не было, но опаска у местных присутствовала. Дикарей сторонились.

Не укрылось появление чужаков и от стражников. У ворот свою службу несли не дружинники Монков, а люди Советника. Не солдаты в прямом смысле слова, но близко к тому. Имперская служба охраны. В их ведении были: налоги, таможня, законность во всех проявлениях, контроль за порядком на улицах, тюрьмы и прочее.

Сейчас под началом у Жерарда в Синаре осталось всего-то две сотни служивых на весь регион. Смешно для баронства на чуть ли не в сто тысяч жителей. Но что тут поделаешь, если война началась? Охранники регулярам не ровня, да только среди ополченцев и таких «мастеров» не найти. Так что выбора не было — вместе с набранным Монками сбродом в Селину ушло и две трети подчиненных Советника.

Оттого-то на въезде в Синар и сгустилась толпа. Шестерым с такой прорвой народа управиться сложно. Люд течет, что река. У служивых забот — выше крыши. Не до пришлых южан им сейчас. Пробежались глазами, и все. Без оружия вроде — пусть топают. Не пускать дикарей за ворота никто не приказывал, да и некогда с ними возиться. Успеть бы купцов прошерстить до вечерней зори. Как никак пик сезона.

— Глянь-ка, еще лесники, — ткнул локтем соседа один из охранников. — Ну, прям зачастили сегодня.

— Да ладно тебе, — отозвался служака. — Всего-то вторые. Небось не разграбят Синар.

Начавший разговор стражник сдавленно хохотнул, и имперцы вернулись к работе. Бочки с вином в трех повозках сами себя не сочтут. И хартийский торгаш что-то больно уж нервный. Неспроста это…

Каменный свод ненадолго укрыл в своей тени охотников. Десяток шагов, и широкая улица, стрелой убегающая вперед, встретила чужеземных гостей. Обомлевшие родичи, как зачарованные, глядели на раскинувшийся перед ними рукотворный каньон.

Пара каменных стен по бокам от дороги поднималась на уровень трех-четырех этажей. Вереницы домов шли сплошной чередой без разрывов, только арки ворот меж торговых витрин и ряды разномастных окон по фасадам. Монолитное царство камней… Мостовая и та вся покрыта булыжником. Тротуары — а здесь и такие имелись — повсеместно застелены плиткой и подняты выше дороги на несколько дюймов. По краю — массивы бордюра. Вдоль них желоба, по которым стекает вода и не только. Все убрано в камень. Ни деревца.

Прохладная серость пропитана множеством запахов, и главный из них — смрад помоев. Три лавки, трактир, снова лавки. Народ, как рой пчел: и гудит, и снует, и летит непонятно куда. Все как будто торгуют со всеми, а кто не участвует в этом бедламе, тот топает мимо. И медленный шаг не заметен, торопятся все. Для праздных прогулок в Синаре сейчас неудачное время. Людской муравейник бурлит по всей улице — пройти и проехать непросто.

До площади родичи добирались едва ли ни вечность. Глаза разбегались, носы заставляли нетвердые ноги шагать от прилавка к прилавку. Диковины города лились рекой на гостей из-за гор. Восторг детей леса, попавших в прекрасную сказку, с лихвой покрывал неприязнь, что бывало всплывала на лицах синарцев, при виде троих дикарей.

Ухмылки прохожих разнились окрасом эмоций. Кто-то, видя обряженных в шкуры людей, не скрывал своего отвращения к ним, кто-то просто косился с упреком — мол, шастают всякие, кто-то вовсе глаза отводил, ну а кто и, напротив, смотрел с добротой и сочувствием. Ведь бедняги дома потеряли, а многие, так и родных. Отнюдь не по собственной воле явились южане в Империю — спасаться за горы погнала большая беда.

Уже все в Синаре слыхали историю Племени, хоть и в разных трактовках. Часть людей она тронула, у других вызвала смех недоверия, но таких было мало. Большинство отнеслось равнодушно, ну а кто-то и вовсе злорадствовал. Лишь одно неподдельное общее чувство ощутили решительно все, выслушавшие рассказ о судьбе дикарей. Страх! Противный навязчивый страх, пробирающий холодом даже в полуденный зной, при одной только мысли о том, что твари орды проберутся на север, и участь Долины постигнет Ализию.