Вслед за Бурей

Но, хотя и прав был Кабаз в своих рассуждениях, а судьбе, богам, или еще каким другим силам неведомым сегодня возжелалось иного. Пока в прояснившейся голове Кабана мчались все эти мысли, руки охотника еще один раз по инерции тряхнули безвольное тело. Расслабленная шея несчастной качнулась, голова рывком отлетела назад, и какая-то важная косточка, сдавленно хрустнув, сломалась. Вместе с ней разорвались последние нити, на которых держалась жизнь Инги.

Не издав ни единого звука, девушка умерла.

Не ведая о случившемся, Кабаз наконец разжал руки, и тело рыбачки упало в песок. Тяжело дыша и разминая онемевшие пальцы, охотник какое-то время просто стоял возле девушки и ждал, когда та придет в себя. Потом, посчитав что так ждать слишком долго, он все же присел над лежащей и дунул ей прямо в лицо. Не сработало. Инга продолжала бессмысленно таращить глаза и даже не шелохнулась. Тогда парень решил применить способ более действенный и несильно хлестнул ее по щеке ладонью. И опять ничего.

— Инга?

Следующий удар был гораздо сильнее, как и третий, и пятый. Кабаз в панике раздавал оплеухи покойнице, постепенно теряя надежду.

— Инга! Инга! Родная, очнись!

Злость давно улетучилась, а пришедший на ее место страх стремительно перерождался в ужас. Убийца тряс тело подруги, кричал и даже пытался вдохнуть ей в рот воздух, но все оставалось, как прежде — девушка не приходила в сознание, и только избитые щеки горели пунцом. Наконец, Кабаз вспомнил, что можно послушать биение сердца и замер. Никогда еще ему не было так страшно, как сейчас. Даже в трещине, куда он свалился спасаясь от тварей, даже в плену у Ургов, когда вождь приказал его труп скормить свиньям, не испытывал Кабаз таких чувств.

«А, что, если…»

От мысли, что Инга мертва охотник мгновенно вспотел еще больше. Внутри сделалось как-то холодно, озноб покрыл кожу мурашками. Парень застыл в нерешительности, боясь узнать правду. Его губы опять затряслись, только теперь не от злости, как прежде.

«Нет! Не может быть! Как же так?!»

Все же через пару мгновений Кабаз сумел взять себя в руки и приложил к груди девушки ухо.

Тишина!

Только гул в висках собственной крови, и все — больше ни единого звука.

Кабан взвыл. Протяжно и громко, словно зверь потерявший детеныша. Боль утраты сдавила сердце, осознание содеянного прорезало душу ножом, и незримая рана навсегда изменила охотника, что был прежде Кабазом.

* * *

Вечерело. Закатное солнце садилось куда-то за дальние горы на той стороне Долины, прощаясь с сереющим миром до следующего утра. На берегу возле самой воды, между двух мертвецов, скрючившись, сидел человек. Он тоже прощался.

Покрасневшие от долгого плача глаза, казалось бы равнодушно, глядели на бездыханное тело подруги, но душой парень все так же рыдал. Просто слезы закончились. Лицо Кабана осунулось и побледнело, плечи ссутулились, руки безвольно свисали вдоль туловища. Кабаз за весь день ни разу не отошел от убитой, даже встать не пытался. Как рухнул в песок на колени в момент прозрения, так и не поднимался — все сидел и сидел, и сидел.

Ветер, пригнавший давеча тело Лисека к острову, давно стих. Волны пропали. Безмятежная вечерняя тишина разлилась вокруг, и только трели сверчков нарушали всеобщий покой. Погруженный в раздумья Кабаз слушал песню трескучих малюток, ощущая себя как никогда одиноким. Ему казалось, что весь мир обезлюдел, и кроме крошечных лесных обитателей, да самого Кабана на свете больше никого не осталось. Ни родичей, ни Безродных, ни птиц, ни зверей. Только твари зарбаговы, он и сверчки. Остальные мертвы. Все мертвы. Вся Долина мертва. И главное — это теперь навсегда. Последнего человека он, Кабаз, задушил своими руками. И не просто человека — любимую женщину, частицу себя самого. Считай, что обоих убил. Как теперь дальше жить после сделанного — охотник не знал. Да и не хотел знать. Сейчас он вообще ничего не хотел, кроме как самому умереть. Лечь на песок рядом с Ингой и заснуть вечным сном, чтобы все горе и вся боль, что терзали его неустанно, пропали, забылись, растаяли в небытие.

Но хотеть — одно, а мочь — совершенно другое. Гнетущее чувство вины не давало Кабазу сбежать от проблем. Какое там — умереть! Он даже шелохнуться сейчас был не в состоянии. Застыл, как бездушный идол. Только горькие мысли летят в голове хороводом. Не обращая внимания на затекшую спину и ноющие суставы, на холод, на голод и жажду, охотник сидел без движений всю ночь и все утро, и вплоть до полудня. Все думал. О прошлом, о будущем, о настоящем, о Инге, о Племени, о родных и друзьях, о себе.

«Что теперь? Как мне жить? Что мне делать?»

Помутившийся разум рождал лишь вопросы. Ответов же у охотника не было. Сознание парня витало в каком-то тумане. Он даже на время забыл кто он сам и зачем он вообще здесь сидит. Только чувствовал каким-то неведомым чувством, что так надо. А почему, зачем? Постепенно Кабаз погрузился в какой-то не то сон, не то бред и совсем перестал осознавать происходящее вокруг. Он даже не заметил, как сходил под себя — мочевой пузырь сам все сделал.