Вслед за путеводною звездой (сборник)

У богатеев, известно, все схвачено, а что не схвачено, то куплено. Узнали враз, где благодетель живет, и давай его смущать. Примите нас частным порядком. Инженер сначала отказывался, не хотел. Да куда ж простому человеку против такого капитала бороться?

Пришел к Петровичу. Тот почесал в затылке, подумал.

– Пускай приходят! Поглядим, чего из ентого выйдет.

Вот подходит срок, к дому инженера кортеж; подъезжает. Лимузин перламутровый и два черных джипа с охраной. Из лимузина девушки-мулатки: целый полк. Выстраиваются в два ряда. У тех, что справа, в руках еврики брюссельские, а слева – долларии пиндосские. И давай купюрами асфальт перед домом удобрять.

Вот из машины и сама львица вылезает. И такая она фэшэн, и такая она кежуал, что ни сесть, ни встать, ни обосраться.

Плывет королева к двери, а рядом с ней арап-камердинер одной рукой все пути открывает, а другой мопсика хозяйского держит.

Поднялись в квартиру. Всю прихожую деньгами засыпали. А в комнату свиту свою львица не пустила, сама зашла и дверь за собой закрыла.

Встала перед инженером и враз все свои покровы сбросила. Да так быстро и ловко, что он и глазом моргнуть не успел.

– Вот, – говорит львица, – мой рабочий инструмент. Через него я все свои прибытки имею. Чини!

А инженер стоит, ни жив, ни мертв. Глаза поднять боится.

– Что ж тут чинить? – спрашивает. – И так, вроде, все хорошо, – а сам красный, как рак.

– Да ты что! Слепой? – удивляется львица. Вот здесь подтянуть надо, тут округлить, а это – вообще убрать к такой-то матери. И выдает загиб тройной не хуже, чем Петрович.

– Понял, – говорит инженер. И в самом деле понимает, что конец ему пришел. Достает иголку и, зажмурившись, руку к львице протягивает. Тык! Раздался знакомый свист. Знакомый-то знакомый. Да вроде как на особицу.

Интеллигент один глаз приоткрыл и видит: на теле у львицы махонькая дырочка от укола образовалась. И туда, словно в пылесос, воздух засасывает. Начала наша львица надуваться, словно заморский шар-цеппелин. Надувается, а сама инженера и по батюшке, и по матушке вспоминает, карами грозит и проклинает всеобразно. Тут на шум в комнату камердинер заглянул. От того случился в квартире сквозняк, и львицу в окно открытое утянуло. Там ветерок весенний ее подхватил и понес. Сначала над Москвой, потом над областью и дальше до самого Парижу. Там львица за Эйфелеву башню шевелюрой зацепилась. Сняли ее оттуда с большим почетом. Французы, известно, голяком разгуливать любят. А тут такой Перформанс! Потом всем миром львицу сдували. Она, говорят, и во Франции не оплошала. Нашла себе покровителя и в Россию боле не возвращалась.

Вот проходит время, и вдруг звонок. Кто на проводе? А это Сам звонит. Из тех, что самее прочих.

– Значит, это по вашей милости, – говорит, – жену мою к лягушатникам унесло?

Инженер перепугался, начал лепетать что-то. Мол, не виноват. Само собой вышло. А на том конце смеются.

– Не скромничайте, уважаемый. Все знаю и никаких претензий к вам не имею. Наоборот! Спасибо хочу сказать! Давно мне такого облегчения не было. И вдруг удача, откуда не ждали! За это я вам полную поддержку окажу. Живите на здоровье. Никто вас более беспокоить не станет.

Положил инженер трубку, протер очки. И только потом вспомнил, что телефон, по которому он с Самим говорил, три года как отключили.

Вот выходит инженер на улицу, воздух весенний вдыхает. Глядь, Петрович у бака мусорного стоит, смеется.

– Ну как, весело было?

Инженер кивает, вежливо благодарит. Про то, каких страхов натерпелся, ни слова. Потому не культурно.

– Одного, – говорит, – не пойму. Отчего прочие женщины сдувались, а львица светская, наоборот, в рост пошла?

– Так это ж физика! – удивляется Петрович. – Неужто ты своим инженерным умом не дотумкал? Если проколоть то, что внутри полно, оно течь даст и через это уменьшится. А ежели внутри пустота – она завсегда через ту же дырку заполняться начнет. Потому как природа пустоты ни в каком виде не любит. То-то.

Старик и птица

В одном большом шумном городе жил старый актер. Были времена, когда его улыбка заставляла сердца поклонниц трепетать от восторга, а роскошные черные усы являлись предметом зависти у мужчин. Он играл великих любовников, отважных мореплавателей и полководцев. Песни, которые он пел, распевали подростки на улицах и суровые кондукторы трамваев, продавцы в магазинах и рабочие на стройках. Говорили, что в те прекрасные дни сам глава государства, втайне от подчиненных, тихонько насвистывал мотив веселенькой матросской песенки, которую исполнил актер, играя лихого пиратского капитана по прозвищу Черный Корсар. Но время не щадит никого. Даже знаменитостей.

Годы шли, афиши покрывались пылью, один за другим умирали друзья и знакомые. Все реже и реже звучали музыка и смех в обширной квартире забытого кумира. И однажды настал момент, когда, увидев по телевизору фильм со своим участием, актер не узнал себя в юном щеголе, разбивающем сердце обворожительной герцогини В. Он позабыл все свои песни, а вместо шикарных усов носил неровную бородку-эспаньолку, давно и безнадежно седую.