Вслед за путеводною звездой (сборник)

– Скоро дождь пойдёт! – вдруг объявил он. – Быстрей в автобус, нада табак спасать!

Машина подъехала к длинным рядам рам, каждая длиной метров по пять и высотой метра полтора. На них были закреплены шнуры, по десятку шнуров на каждой, унизанные листьями табака.

– Заносите рамы в сарай! – закричал бригадир. – Да не поломайте листья.

Мы попарно принялись таскать рамы, сгибаясь в три погибели под их тяжестью. Едва занесли последнюю, хлынул такой ливень, что света белого стало не видно.

– Молодцы, вовремя успели! – похвалил нас татарин, довольно поглядывая сквозь щёлочки глаз и закуривая громадную самокрутку.

– Домашний табачок, духовитый, – похвалился он. – Когда-то его для самого Иосифа Виссарионовича выращивали.

– Не повезло вам, ребятишки! – сочувственно вздохнул заядлый курильщик, с наслаждением окутывая себя и нас клубами душистого дыма. – Дождь, пожалуй, на несколько дней зарядил, ни работы, ни отдыха не будет…

– А можно, я тогда на денёк в Алушту сгоняю? – подхалимским тоном попросил я. – У меня там подружка отдыхает…

– Ну, раз подружка, то даже если нельзя, то всё равно можно! – понимающе улыбнулся бригадир. – Давай завтра с утра, а? Я смогу тебя до Симферополя подбросить.

– Мне же автобус на Алушту нужен? – удивился я.

– Ты, друг, разве не знаешь, что между Симферополем и Ялтой ходит самый длинный в мире троллейбусный маршрут, – похвалился, как мальчишка, татарин. – Там такие места, не пожалеешь, что поехал!

Он оказался прав. Полтора часа пролетели незаметно. Словоохотливый сосед всю дорогу, не закрывая рта, рассказывал, где мы едем. Сначала троллейбус, оставляя позади усыпанные фруктами сады, плавно катил по Салгирской долине. Затем нам открылись отроги Пахккал-Кая, следом – Северной Демерджи… Виды сменяли друг друга, открывая всё новые и новые необычайной красоты горные пейзажи. Вот и Алушта!

Автокемпинг, в котором должна была отдыхать моя подружка, оказался обычной поляной, где под тентами прятались от палящего зноя автомобили. Рядом, в палатках, жили отдыхающие. Я поразился представшей передо мной картине. Немногие ещё оставшиеся люди спешно паковали вещи: сворачивали тенты, палатки, вьючили на багажники чемоданы…Пробегавший мимо мальчишка, захлебываясь, объяснил: вчера милиционер приходил…Сказал, в Крыму холера…Всем «дикарям» приказано ехать домой…

По спине невольно пробежал холодок. Я читал об эпидемиях средневековья, выкашивающих целые страны.

«Значит, и нас попросят домой!» – вдруг осенило меня. – «Нужно срочно возвращаться в село! Надеюсь, отряд заметит потерю бойца…»

Теперь вид из окон троллейбуса наводил совсем на другие, мрачные размышления: солнце, кровавым глазом подглядывало сквозь прорехи туч; потемневшие от горя сады напрасно ждали хозяев… Я настолько погрузился в свои фантазии, что прямо-таки подскочил от неожиданности, услышав в динамиках громкий скрипучий голос: «Автостанция». До Табачного оставалось ещё километров тридцать.

– Слушай, помоги ящики погрузить, а? – попросил почерневший от солнца армянин, водитель стоящего неподалёку грузовика. – Потом я тебя довезу!

Минут через сорок мы были возле клуба. Весь наш стройотряд уже подпрыгивал на чемоданах, с нетерпением поджидая и поругивая меня. А ещё через час мы оказались на железнодорожном вокзале Симферополя, откуда я только что уехал. Нам повезло, через начальника вокзала, как членам стройотряда, удалось купить билеты на дополнительный утренний поезд. Но пришлось всю ночь гулять по окрестным улицам. На вокзале, на полу, на каждой ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, подстелив газеты, лежали люди. Некоторые не могли купить билеты уже несколько суток. Если бы бактерии холеры вздумали здесь порезвиться, никому бы мало не показалось.

Поезд шёл до Горького почти трое суток, пробираясь такими окольными путями, рельсы которых не видывали вагонов, наверно, с самой войны. Состав останавливался на каких-то заброшенных полустанках, а то и прямо в чистом поле. Запасы продовольствия давно закончились, пришлось переходить на прихваченные с собой фрукты. К счастью, их у нас не отобрали, хотя милиционеры на вокзале и грозились это сделать. Однажды, поминутно оглядываясь, не трогаются ли с места вагоны, удалось добежать до сельского магазинчика и прикупить с десяток банок рыбных консервов. Никто – ни проводники, ни сам начальник поезда – не мог сказать, когда поезду вздумается отправиться дальше. Как диспетчерам удавалось разводить составы по разным путям, осталось загадкой. Но нам не встретился ни один поезд, следующий по нашим рельсам.

Когда, наконец, мы прибыли в Горький, в глаза бросились объявления с предписанием прибывшим пассажирам немедленно обратиться в поликлиники по месту жительства. Я зашёл в здравпункт общежития и жестоко поплатился за это! Врач, выдав несколько пачек тетроциклина, под угрозой выселения из общежития велел целых две недели никуда не уезжать. Карантин!

Таким вот оказалось моё первое знакомство с Крымом. Не зря говорят, что первый блин – комом. К счастью, он оказался не последним. Наверно, тетроциклин помог!