Вслед за тенью. Книга вторая

– Да вы же изворотливее его! Правда, на него я так активно, как на вас, не наседала…

– Это факт, да…

– Откуда вам знать?

– Верю в то, что не наседала. Абсолютно и безоговорочно. Эта честь была предоставлена исключительно мне. Во всех смыслах: прямом и переносном. – заявили мне, потянув за локон, намотанный на палец.

– Что вы хотите сказать? – И тут меня осенило: – Да вы! – возмутилась я и наполовину выбралась из-под одеяла, – Вы со своими намеками! Знаете что?!

– Что?

– Зачем вы постоянно все переворачиваете и «слетаете» с темы?! Мы говорили о папе, а вы опять об этом!

– О чем, об этом? И почему опять? – уже вовсю подтрунивали надо мной. Впрочем, вполне дружелюбно.

– Так всё! Разговор окончен!

– Согласен. Не бунтуй. И голову верни на место.

Я вгляделась в лукаво улыбающееся лицо и не заметила в нем ни издевки, ни сарказма.

– Ладно, – успокаиваясь, согласилась вернуть «голову на место» – на его плечо. И пробурчала, скорее для проформы: – Как же с вами трудно… Вечно виляете.

– Обхожу острые углы, – поправили меня.

– Это папа – острый угол?!

– Не сам. Информация о нем может стать травмирующей.

– Для кого?

– Для тебя. Закрыли тему. Тебе нужно отдохнуть. В идеале – поспать. Время ещё есть.

Я лежала, прислонившись щекой к его плечу и ощущала стойкое Дежавю. В голове что-то торкнуло, а перед глазами стали неспешно всплывать «кадры» из моего давнего детства:

Мы с папой лежим на моей покрытой любимым покрывалом постели. Он рассказывает мне сказку про богатырей. Я слушаю, положив голову ему на плечо. Он читает сказку по памяти – слово в слово, как в книжке, хотя она лежит на тумбочке. Дедушка так не умеет.

«Тридцать три – это много, пап», – прерываю я его.

«Согласен. Когда вырастешь, тебе будет достаточно и одного, но настоящего».

«Какой это – настоящий, пап?»

«Тот, который сделает тебя счастливой».

«Как это счастливой?»

«Это значит, он будет тебя любить… Защищать… И баловать. Иногда».

«Как ты?»

«Примерно».

«А он будет покупать мне мороженое?»

«Конечно!» – смеясь, отвечает он.

«Фисташковое?»

«А какое же ещё?! Это ж единственное, которое ты любишь!»

«Да. Никакое другое мне не нравится».

«Ну вот, видишь, какая ты привереда! Ты же другое даже пробовать не хочешь. А может, оно бы тебе тоже понравилось».

«Нет. Я уже выбрала фисташковое. Мне нравится только оно! А что это – приве…реда?»

«Это тот, кому трудно угодить».

«Что значит угодить?»

«У этого слова целых два значения, дочь».

«Значения?»

«Да. Первое – это попасть в просак… Наступить в лужу, например. А второе значение у этого слова: сделать так, чтобы человеку понравилось. Поняла?»

«Поняла. Значение – это когда одно слово понимаешь по-другому».

«По-разному. Так правильнее».

«А мой богатырь всегда будет мне угождать? И будет покупать мне мороженого, сколько захочу?» – не унимаюсь я.

«Нет», – отвечает он.

«Почему?»

«Потому что много сладкого есть нельзя. Зубы болеть будут. А больная дама сердца для богатыря – в напряг!»

Я хочу спросить про «даму сердца» и «напряг», но он вдруг заявляет: «Эх и заговорила ты меня! Тебе давно спать пора!»

Утром я спросила об этом дедушку. Спросила и спровоцировала его стычку с папой, в которой он велел «в беседе с дочерью подбирать выражения». Спровоцировала и поняла, что дедушке можно говорить не всё.