Вслед за змеями

Серо и пусто. Осколки костей и тишина, сдавившая голову в тяжелых ладонях. Что-то было не так, неправильно, но как бы старик ни смотрел, он не находил, что же разладилось. Медленно подступало раздражение: может, мох и ядовитые травы – всего лишь взошедшие семена? Может, нет тут бреши в мир мертвых, нет верной тропки для леса, только и остается, что мхи иссушить да травы выполоть?

Старик уже хотел дотянуться до тела и вынырнуть из топи, но кости, что до этого мирно его касались, осами впились в руки, вцепились в одежду, острыми, зазубренными краями чиркнули по ниткам амулетов, и те рассыпались бесполезными бусинами. Только и оставалось, отмахиваться от костяных щеп и глаза защищать, искать, из последних сил искать, что же упустил. Он снова позвал гору, но она не ответила, не помогла, только отозвалась мучительным стоном, содрогнулась от самых корней.

И когда перед стариком снова оказался череп, полупрозрачный, без нижней челюсти, лишенный даже воспоминания о жизни, старик осознал свою ошибку.

Здесь лес не искал дороги, не цеплялся корнями – здесь он выпивал жизнь и силы, капля за каплей, и не мог насытиться.

И глупую свою жертву отпускать не собирался.

Старик дернулся сильнее, и старая ткань треснула, кости впились в кожу, и вязко запахло кровью – слишком сильно для легких царапин. Он застонал в тон горе, только сейчас разобрав – не боль звучала в ее голосе, а гнев и бессилие.

Что ты сделаешь здесь, где духи тебе не отвечают?

Кого ты позовешь?

15 Загадк и отражений

Кости слабо серебрились во мраке. Марья поежилась, переступила с ноги на ногу. Куда ни шагни – или на грудную клетку наступишь, или на череп. Не самое приятное – босой ступней на острый обломок кости напороться.

– И откуда вас столько взялось, бедные Йорики, – без раздражения вздохнула Марья.

Костяное поле тянулось во все стороны, насколько взгляда хватало. Марья не знала, где она и как выбираться, но сейчас ей не давало покоя не пройденное испытание белой. Что ей не понравилось? Она же справилась, она же вспомнила, что было на самом деле, хоть белая и путала мысли!

Или… воспоминание все же было ложным?

Марья тихонько застонала и сжала виски пальцами.

Нет, быть такого не может! Все странное началось, когда Марья домой вернулась, а до того монстр мирно спал в ледяной тюрьме, тихий и смирный, и она о нем даже не вспоминала. В одном она могла себе поклясться: тогда, в парке, она ушла, когда заметила Финиста и поняла, что никогда не сможет притворяться обычной, как бы того ни хотела. Она помнила, как после сталкивалась с Владом и все с ним было в порядке, он даже не обижался, улыбался и шутил, как хороший приятель. Не больше.

Так чего же хотела от нее белая?

Марья несколько раз сильно сжала переносицу, пытаясь сосредоточиться на насущных проблемах. Например, на том, где она и как вернуться.

Стоило сделать шаг – и ближайший скелет раскатился на отдельные кости, некоторые треснули и рассыпались, на сломах тускло блеснула слюда. Марья поежилась от внезапного озноба, ей на мгновение показалось, что это не останки сотен и сотен мертвецов, погребенные и забытые, а дивные, жуткие цветы, что гора выращивает в своем нутре.

Очередные каменные цветы, только выглядят как кости.

Лучше так и думать, да.

Она прошла несколько метров, морщась от брезгливости, когда втискивала ступни в просветы между остовов, и те касались ее кожи, а потом поскользнулась, взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, и оступилась. Острая боль обожгла ногу, и Марья вскрикнула и упала на колени. С шорохом и перестуком зашевелились кости, ладонь соскользнула по гладкому, словно хрустальному, черепу, и Марье не сразу удалось подняться и отдышаться.

Боль в ступне пульсировала. Поморщившись, Марья наклонилась и ощупала ногу и не удивилась, когда пальцы наткнулись на впившийся в кожу костяной осколок. Она выдернула его, не удержав стона, и ноющая боль сменилась резкой и жгучей, а пальцы стали мокрыми от крови.

С жутким тягучим скрипом зашевелились позвонки, заворочались черепа. Марья нервно огляделась, кусая губы, но ни тропки не было на костяном поле. Теперь, с раненой ногой, ей точно не выбраться. Только новые кости свежей кровью напоит.

– Так, хватит с меня. – Голос слегка дрожал, но больше от злости. В груди снова жглось раздражение, требовало не бояться, просчитывая действия, а дать себе волю и злиться вдоволь, ударить посильнее по грудным клеткам, отшвырнуть прочь ближайший череп, и пусть скалится себе в полете, пока в крошево не разобьется! Марья скрипнула зубами, обуздывая злость, и закричала: – Хозяйка! Хозяйка! Да чтоб тебя…

Марья закашлялась и замолчала. Как бы она ни кричала, звук не мог нарушить пыльную тяжелую тишину. Ей померещилось эхо, но слишком слабое и далекое.

– И чего я ожидала? – проворчала Марья вполголоса. – Она же не обещала приходить.

Но не обещала не приводить других.